Карта неба

Шатаясь из стороны в сторону, он направился в свою камеру. У него уже ни на что не оставалось сил, и он подумал, что это отчасти снимает ответственность, возложенную на него плавающим в аквариуме обнаженным телом Клер: должен ли он сообщить капитану Шеклтону, что его жена мертва, если не хуже, и тем самым лишить того надежды на встречу с ней? Чарльз знал, что если так поступит, то отнимет у капитана единственное, что, как он подозревал, поддерживало того в этой жизни. Но разве капитан не заслуживал тоже отдыха? Конечно, заслуживал, и Чарльз с помощью нескольких слов мог предоставить ему право сдаться, сложить оружие. Сомнения будоражили его всю ночь, наступило утро, а он все еще не принял решения. Однако, как бы ни пытался он сейчас убедить себя в том, что у него не хватит сил дойти до камеры Шеклтона, эта отговорка оказывалась слишком слабой, чтобы успокоить его совесть. Каким бы немощным он себя ни чувствовал, он в состоянии пойти к капитану и рассказать ему то, что видел, избавив себя тем самым от ненужных терзаний. Возможно, как только Шеклтон узнает, что Клер находится внутри пирамиды, он попытается спуститься туда, и ошейник начнет душить его и задушит, если он будет упорствовать. Но это уже не важно. Очевидно, что никакого восстания никогда не будет, с горечью признал Чарльз, и что марсиане останутся полновластными хозяевами и владыками Земли до конца своих времен. Дело зашло слишком далеко, чтобы кто-то мог исправить положение. Обреченной планете уже не были нужны герои. Поэтому Чарльз рассудил, что пришла пора предоставить отважному капитану Шеклтону свободу, единственную, на какую мог теперь рассчитывать человек: свободу определять, хочет ли он жить дальше. Укрепившись в своем решении, он повернулся и заковылял к бараку, расположенному в противоположном углу лагеря.

И все-таки он плохо рассчитал свои силы. Капитан прервал упражнения, которые выполнял у входа в камеру, когда увидел упавшего в нескольких метрах от барака Чарльза. Он быстро спустился по лестнице, взвалил безжизненное тело на плечи и принес в камеру, где осторожно опустил на койку. Потом приложил ладонь к его лбу, раскаленному, словно кипящий чайник, и понял, что Чарльзу уже ничем не помочь: ему оставалось жить считанные минуты, если не секунды. Шеклтон сел рядом с ним и взял за руку. Чарльз еле слышно застонал и стал постепенно приходить в себя. Его глаза искали Шеклтона.

— Я умираю, капитан… — прошептал он, когда наконец смог взглянуть в лицо своему другу. — Мое бедное тело уже не выдерживает.

Капитан сочувственно посмотрел на него и еще крепче сжал ему руку, но ничего не сказал. Да и что он мог сказать? Вот Чарльзу действительно было что сказать Шеклтону перед смертью, и он не преминул воспользоваться этой возможностью. Со слабым стоном прочистив горло, он начал с извинений, которые давно хотел принести Шеклтону:

— Мне очень жаль, что я разлучил вас с Клер в тот день, капитан, — с немалым усилием проговорил он. — И поступил так совершенно напрасно. Мне не следовало бы нарушать эти последние мгновения, когда вы были вместе. Но заверяю, что поступил так не из злости или каприза. Я был абсолютно уверен, что вы призваны разгромить марсиан. Будущее об этом свидетельствовало, помните? — Он попытался улыбнуться собственной шутке, но лишь болезненно скривился. — И я до сих пор не понимаю, какого черта этого не случилось и почему будущее, откуда вы явились, не осуществится, хотя оба мы в нем побывали.

Шеклтон недовольно заерзал на стуле, но промолчал.

— К счастью, мне уже недолго осталось задаваться вопросами, почему все оказалось не таким, каким должно было быть, и, по-моему, я с лихвой заплатил за то зло, за те ошибки, что успел натворить в этом мире. Я так устал, Дерек… Единственное, чего я сейчас хочу, это отдохнуть… — Чарльз поискал его блуждающим взглядом, словно между ними вдруг возникла густая пелена, скрывшая капитана. — И тебе тоже это требуется, Дерек… Покорись, капитан. Тебе незачем дальше бороться, мой друг. Уже незачем. Послушай меня… Я должен кое-что тебе рассказать…

Внезапный приступ кашля сотряс его легкие, он забился на матрасе, и по его подбородку и шее медленно потекли струйки крови, оставляя на коже зеленоватые маслянистые следы. Капитан поспешил усадить его, чтобы он не захлебнулся собственной кровью, и, пока продолжался приступ, поддерживал в таком положении, глядя на него с бесконечной жалостью. Когда кашель прекратился, Чарльз в изнеможении закрыл глаза, и Шеклтон вновь с величайшей осторожностью уложил его. Дыхание у больного было таким слабым, что в какой-то момент капитан решил, что он умер, но, нагнувшись над его окровавленными губами, почувствовал, что он еще дышит, правда, очень часто и неглубоко. Шеклтон грустно вгляделся в своего друга и покачал головой. Потом встал и подошел к столику, стоявшему в противоположном конце камеры.