Карта небесной сферы, или Тайный меридиан

Так вот что стоит, думал он, за всей этой историей — затонувший корабль и карта. Он тряхнул головой и чуть не расхохотался во все горло, и вовсе не от недоверия — во всех подобных историях могло быть столько же истины, сколько и выдумки, причем одно совершенно не исключало другого, — а просто от удовольствия, вполне понятного и естественного. Он чуть ли не физически ощущал это — море, карта, тайна. Красивая женщина как бы между делом рассказывает, а он сидит напротив нее и слушает. И какая ему разница, верит она или не верит в историю «Деи Глории». Ему важно другое — то чувство, которое грело его изнутри, — эта женщина словно приподняла краешек завесы над пустотой, где проглянуло нечто от единственной в своем роде субстанции, из которой ткутся сновидения. Возможно, это имело какое-то отношение к ней и к ее намерениям, а о них он ничего не знал, но в первую очередь это имело отношение к нему самому. К тому, из-за чего некоторые люди делают сначала один шаг, потом другой, третий и идут по дороге, ведущей к морю, выходят к нему и, погруженные в мечты о том, как бы оказаться за линией горизонта, перебираются из одного порта в другой. Поэтому Кой только молча улыбнулся и заметил, что она слегка прищурилась, будто ей попал в глаза дым от сигареты, однако он понимал, что его улыбка несколько сбила ее с толку. Он не был ни большим интеллектуалом, ни опытным соблазнителем, ему не хватало нужных слов. А еще он отдавал себе отчет в том, насколько неприглядна его внешность, грубые руки и неотесанные манеры. Но вот встать бы сейчас, подойти к ней, дотронуться до ее лица, поцеловать ее глаза, губы, руки… Да только он знал, что истолковано это будет наихудшим для него образом. Уложить бы ее на ковер и шепотом, на ухо поблагодарить за то, что сумела заставить его улыбнуться так, как улыбался он в детстве. За то, что она так красива и так обворожила его. И напомнила ему, что всегда есть какой-нибудь затонувший корабль, остров, убежище, приключение, какое-то место за морем на той размытой линии, где сны сливаются с горизонтом.

— Утром, — заговорила она снова, — ты сказал, что хорошо знаешь это побережье… Это правда?

Она сидела, не шевелясь, по-прежнему подпирая локоть одной руки другой и держа сигарету в пальцах, и вопросительно смотрела на него. Интересно, подумал он, как делают эту стрижку, такую асимметричную и такую совершенную. Как же, черт возьми, это делается?

— Это первый из твоих трех вопросов?

— Да.

Он слегка вскинул плечи.

— Конечно, правда. В детстве я там плавал, а потом сотни раз на чем только там не ходил и вдоль самого берега, и в открытом море.

— Ты умеешь определять координаты по старинным картам?

Практичная. Это точное слово. Она была практичной женщиной, все у нее по полочкам разложено. Можно подумать, слегка забавляясь, решил он, что она нанимает меня на работу.

— Если ты имеешь в виду карты Уррутии, то у него погрешность в одну минуту по широте означает ошибку в одну милю… — Он поднял руку перед собой, словно показывая по воображаемой карте. — В море всегда все относительно, но попробовать бы я мог.

И он погрузился в размышления. Ну вот, кое-что начинает проясняться. Зас снова лизнул руку, которую Кой протянул за стаканом, стоявшим на столике.

— В конце концов, — он отхлебнул тоника, — это моя профессия.

Она сидела нога на ногу и покачивала ступней, затянутой в черный чулок. Склонив голову набок, она смотрела на Коя, это означало, как Кой уже знал, что она что-то обдумывает или рассчитывает.

— Поработаешь на нас? — Она по-прежнему пристально смотрела на него сквозь дым своей сигареты. — Мы тебе заплатим, разумеется.

Несколько секунд он сидел с открытым ртом.

— Ты имеешь в виду: на тебя и на твой музей?

— Вот именно.

Он отставил стакан, закрыл рот, взглянул в преданные глаза Заса, оглядел комнату. Внизу, на улице, за автозаправочной станцией «Репсоль» и вокзалом Аточа, виднелась сложная вязь железнодорожных рельсов, освещенных лишь местами.

— Похоже, тебя это не очень привлекает, — прошептала она и презрительно улыбнулась. — Жаль…

Она наклонилась, чтобы стряхнуть пепел с сигареты, свитер натянулся, обрисовывая ее фигуру. Бог ты мой, подумал он. На нее почти больно смотреть.

— Да нет, — сказал он. — Ты меня просто ошарашила, — и он скривил губы. — Вряд ли твой капитан второго ранга, твой шеф…

— Это мое дело, — перебила она. — Я сама могу подбирать сотрудников.

— Знаешь, на Военно-морском флоте, наверное, достаточно компетентных людей, не сажавших свое судно на мель…

Она посмотрела на него долгим взглядом, и он сказал себе: приехали, приятель. Поднимайся и застегивай тужурку, не то дама выставит тебя пинками.

Ты этого заслуживаешь — за свое остроумие и длинный язык. За то, что ненормальный и вообще дурак.

— Послушай, Кой, — она впервые произнесла его имя, глядя ему в глаза. — У меня есть одна проблема.