Карта страны фантазий

Фантастику послевоенную мы называли "фантастикой на грани возможного". Период 1957–1962 годов я предложил бы именовать периодом "Падает вверх". Так озаглавлена книга А. Полещука, выпущенная несколько позже — в 1964 году. Смысл ее: есть у нас изобретатели, есть идеи, с воплощения которых наука стремительно начнет набирать высоту, просто падать в небо. Подспудно эта мысль присутствует во многих произведениях этого времени. Недаром так много писалось тогда рассказов-прологов о какой-то новой дорожке к давно известной щели. При этом как бы подразумевалось: вот прилетят гости из космоса, проникнем мы в будущее, узнаем то-то и то-то, а дальше все будет великолепно.

И как бы отвечая на эту прекраснодушно-наивную позицию, бр. Стругацкие озаглавили свою повесть "Трудно быть богом". Так бы я и назвал для наглядности последний период фантастики, начавшийся в 1963 году.

До той поры литературный спор шел в плоскости "выйдет или не выйдет?". Сторонники дальнего прицела называли мечты, сторонники ближнего уверяли, что эти мечты неосновательны. Сначала спор шел между литераторами, а потом с осторожными специалистами, уверявшими, что ничего-ничегошеньки из мечтаний не выйдет: жизнь дольше 150 лет не продлишь, и за пределы Солнечной системы летать ненаучно, и человек — вершина творения, разумных машин быть не может и т. д.

По вот в конце 1962 года выступает академик Колмогоров, пишет, что разумное существо может быть каким угодно, даже похожим на плесень, даже машина способна стать умнее человека. Академик Соболев добавляет: "Машины и есть люди будущего". О возможности практически неограниченного бессмертия пишут академики Купревич и Кнунянц, доктор наук Шкловский рассуждает о пределах космических странствий и цивилизации, о том, что спутники Марса искусственные. Виднейшие ученые подтвердили, что научная фантастика — дело серьезное. Таким образом, дальние фантасты победили, сделали свое дело… а мавр, сделавший дело, может уйти.

Зато в спор о проблемах фантастического будущего вовлекается новый круг литераторов — это "лирики", задетые физиками с учеными степенями. До сих пор "лирики" фантастику игнорировали, не считали достойной внимания. Фантастов-академиков не могли не заметить.

Пожалуй, первым в защиту попранной лирики выступил Г. Гор со своим "Докучливым собеседником" (1961), полным нападок на наивно-туповатых фантастов, превозносящих технику и ничего не донимающих в подлинной жизни. Я говорил уже, что до того основной спор фантастики шел в плоскости "выйдет — не выйдет?". Г. Гор перевел его "в иную плоскость: "хорошо ли выйдет?".

В литературной дискуссии с "физиками" (под физиками они подразумевали апологетов техничности, подавляющей человеческие чувства) "лирики" обратились к сатире. Появились многочисленные пародии, юморески, рассказы-насмешки. Повесть журналиста Н. Разговорова "Четыре четырки" рассказывает, например, о глупых физиках Марса, заучившихся до такой степени, что только собака, присланная на ракете с Земли, напоминает им, что такое стихи, природа и добро.

Физики говорят, что машина превзойдет человека, лирики выступают как адвокаты человеческой личности. Пишут о том, что у человека полным-полно резервов: и чужие мысли люди будут угадывать, и доисторические времена вспомнят, и летать сами собой начнут без крыльев и мотора ("Мечта" С. Гансовского). Возник и такой мотив: придерживайте ученых, как бы они не наделали беды! У того же Гансовского ученые зачем-то создали разумных медведей, которые пожирают людей. У М. Емцева и Е. Парнова непослушная машина наготовила андроидов, которые тут же собираются поработить человечество. У Е. Войскунского и И. Лукодьянова геологи продырявили земную кору, оттуда вырвался черный столб, парализовавший всю технику на Земле.

В рассказе И. Варшавского "Молекулярное кафе" описывается фантастическое кафе, где из молекул мысленным заказом можно составить любое блюдо, но все время получается несъедобная мешанина. Герой плюется, жена его горюет, мальчик плачет. Заканчивается рассказ такими словами:

"…если каждому кибернетику во всем давать полную волю, то результат может быть не очень хороший.

Нужно, чтобы все люди за ними немножко присматривали".

Все это относится к фантастике предостережения. Лирики предостерегают нас от чрезмерного увлечения техникой, требуют внимания к душе человеческой, настойчиво напоминают, какая эта душа сложная, легко ранимая, как ее трудно направить, как легко травмировать (например, "В круге света" А. Громовой).

Та же мысль — "присматривайте за учеными!" — чувствуется и в статьях А. Громовой — главного теоретика антимечтательного плёса в русле нашей фантастики. Вот что она пишет о кинофильме "Облик грядущего" (мы поминали о нем):