Карта царя Алексея

– Ясак по годам пересчитать решил…

Собравшийся было ругаться дальше воевода замолк и удивлённо посмотрел на учётчика. Выходило, то, что он собирался ему поручить, уже сделано, и Беклемишев сменил гнев на милость.

– Что получилось?

– Прошлые годы так и так больше… – Учётчик вздохнул.

Вообще-то, поступление мягкой рухляди пересчитывали не раз, и, заставляя всё проверить, воевода втайне надеялся всё-таки отыскать какие-никакие ошибки. Оставалось предположить одно, и Беклемишев грозно нахмурился:

– Утайки никакой нет?..

Учётчик потупился. И он, и воевода отлично знали, что все приставленные к пушному делу не без греха, и оставалось только решать, с кого спрос. Беклемишев немного подумал и, будто не знал этого раньше, уточнил:

– Амбарный сиделец у нас кто, Евсей?

– Он, – подтвердил учётчик.

– Зови, – приказал воевода.

Пока служка, отправленный за амбарным сидельцем, бегал до съезжей, всё время топтавшийся возле стола Беклемишев вдруг хитро прижмурился:

– А что, ежели ясак больший брать?..

– Никак не можно, то ж государево дело! – Учётчик испуганно округлил глаза и добавил: – Опять же, и купцы здешние недовольны будут…

– Купцы?.. – не понял воевода. – А они-то с чего?

– Так оборота не будет, – пояснил учётчик. – Они ж и так ропщут…

Учётчик замялся, явно собираясь продолжить, но тут в дверях появился запыхавшийся от бега Евсей.

– Звали?

– Звал, звал…

Воевода размашисто шагнул вперёд и внезапно схватил Евсея за бороду.

– Говори, ясачных соболей крал?

– Да ни в жисть! – истово забожился амбарный сиделец, честно тараща глаза на Беклемишева.

– А как амбарные книги пересмотреть?.. – Воевода отпустил бороду Евсея и впился в него взглядом.

– Ей-богу, всё-всё до последнего хвоста туда вписано, – на голубом глазу заверил амбарный сиделец.

– Ну, ежели записано, то скажи мне… – Воевода не спеша вернулся опять к столу. – Из каких мест соболей больше?

– Да откуда ж мне знать, где эти самоеды по тайге шастают…

Испугавшийся было Евсей догадался, что у воеводы на него ничего нет, и сделал обиженный вид. Но, похоже, у Беклемишева ещё были какие-то сомнения, и он строго глянул на амбарного сидельца:

– А с купцами, что по пушному делу, знаешься?

– Да знаю кой кого, – пожал плечами амбарный. – Только они ведь все по торговой части, а я при службе…

– Знаю я твою службу… – сердито пробормотал воевода и повернулся к учётчику. – Ты сказал давеча, купцы вроде как ропщут. Отчего это?

– Да кто от чего… – попробовал увильнуть от ответа учётчик, но воевода, сообразив, что тот чего-то не договаривает, треснул кулаком по столу.

– Начистоту выкладывай!

– Так-то слухи ходят… – учётчик было замолк, но воевода цыкнул на него, и тот закончил: – Среди посадских поголос идёт, не мешало бы дорогу по Тазу открыть, а то товар и долго, и только сухопутьем идёт…

Услыхав такое, воевода задумался. Признаться, он не мог взять в толк, какой товар может прийти по Тазу и чем это может помочь ему, Беклемишеву. Однако был он достаточно опытен и понимал: раз купцы начали толковать об этом, значит, для них там пахнет выгодой, и кто его знает, может, дело окажется стоящим. Но как это повлияет на количество ясака, воевода не мог взять в толк и спросил:

– У купцов кто заводила?

И тут амбарный сиделец вздрогнул. Ему вдруг подумалось, что хитрый воевода прознал об их сговоре и сейчас снова ухватит его за бороду, но, к удивлению Евсея, этот вопрос был не к нему, а всё к тому же учётчику. А тот, будто уже зная что-то, раздумчиво сказал:

– Осведомиться можно…

– Ну так сделай, – как-то буднично приказал воевода и, сев к столу, притянул ближе к себе записку учётчика…

* * *

Князь Григорий Григорьевич Ромодановский[42] торопился на военный совет и оттого всё время нетерпеливо шпынял кучера. Тот в свою очередь зычно орал на шарахавшихся в стороны посадских:

– Пади!.. – и остервенело крутя кнутом в воздухе, заставлял четверик, впряжённый в лёгкую, немецкой работы, карету, идти слаженной рысью.

Военный совет решено было провести после заседания Боярской думы, приговорившей, елико возможно, быть со всеми ближними соседями в замирении, и потому царь распорядился обсудить это с генералами. Сам государь быть на совете не пожелал, ибо самого удачливого своего генерала Ромодановского он недолюбливал, говоря, что тот: «Друг диаволов в своей невиданной спеси и строптивости».

Старшим на совете государь назначил Ордын-Нащокина, что, в общем-то, было понятно, поскольку боярин был не только главой Посольского приказа, заключившим Валиессарский договор[43] со Швецией и Андрусовское перемирие с Польшей, но ещё он заимел немалый военный опыт, побывав в походе на Динабург и лично руководя удачным штурмом Дриссы.

Карета князя, доставшаяся ему в самом конце Польской войны, пронеслась мимо Спасского моста с теснившимися на нём книжными лавками, какое-то время катила вдоль белокаменной зубчатой стены, ограничивавшей крепостной ров, и наконец, круто свернув вправо, остановилась перед закрытыми воротами боярской усадьбы.