Карта Творца

Что она имела в виду? Не хочет, чтобы ее отец думал, будто я пытаюсь вмешиваться в ее отношения с Юнио? Мне, разумеется, было все равно, создастся ли такое впечатление у сеньора Фабрегаса. Однако мне стало так плохо, что я думал только о том, как отплатить ей. Теперь, когда я вспоминаю о том дне с расстояния прожитых лет, мне кажется, что замечание Монтсе стало тогда решающим: я изменил свою позицию по отношению к войне, шедшей в Испании, и ситуации в Европе. Она заставила меня понять, что не принимает меня всерьез именно из-за моей склонности к соглашательству, что ей противна та нездоровая атмосфера, в которой я жил, стараясь держаться в стороне от мировых событий, думая, что достаточно закрыть глаза, чтобы проблемы исчезли сами собой. Хуже всего, что я нисколько не притворялся. Я просто был таким. Кто знает, может быть, при других обстоятельствах, в мирное время, мое поведение не имело бы такого значения, но пока Испания истекала кровью, требовались такие люди, как Юнио, Смит или даже секретарь Оларра, люди, у которых есть цель. Полутона и равнодушие ничего не стоили, нужно было принять чью-либо сторону, довести дело до конца и сполна испытать на себе последствия. В те времена это была единственная достойная жизненная позиция. В противном случае оставалось лишь смириться с окружающей жестокостью. Полагаю, именно тогда я и решил всерьез работать со Смитом — хотя бы потому, что, участвуя в его предприятии, не нужно было надевать военную форму, проявлять отвагу и выступать перед народными массами. Должен признать: фашистские лозунги никогда не привлекали меня, однако, если оставить в стороне вопросы идеологии, мой интерес к ним объяснялся духом индивидуализма и нежеланием стать одним из стада, поскольку я всегда испытывал неприязнь к человеческим толпам. Я не знал тогда одного: мое решение заставит меня вести себя гораздо смелее, чем я мог себе представить.

10

Монтсе не спустилась к завтраку. У нее начался кашель и болело горло. Я подумал, что принц, вполне вероятно, мог отравить ее во время обеда. Одним из тех ядов, которые невозможно обнаружить и которые убивают медленно, как любовь.

— Я сейчас приготовлю ей репчатого лука от кашля и несколько кружочков помидора — для горла, — предложила свою помощь донья Хулия.

— Лук и кружочки помидора? Ради Бога, донья Хулия, вы что, собираетесь лечить мою девочку салатом? — вмешалась мать Монтсе, женщина скромная, жившая в тени своего мужа.

— Уверяю вас, дорогая, нет лучшего средства от кашля, как разрезать луковицу пополам и положить ее на ночной столик. Испарения, которые она выделяет, творят чудеса. И то же самое происходит, если приложить кусочки помидора на горло: они исцеляют как по волшебству, — уверяла донья Хулия.

— Исцеляют как по волшебству? Не говорите глупостей, дорогая сеньора. Ваши снадобья — пощечина науке. Не забывайте, что, хотя обстоятельства, в коих мы оказались, и заставляют нас пренебречь этим фактом, здесь — академия, и в ней нет места предрассудкам, — напомнил секретарь Оларра.

— Вы думаете, что на свете есть что-нибудь более научное, чем матушка-природа? Я готова поспорить на что угодно: девочка к обеду поправится, — добавила донья Хулия, после чего взяла нож и сделала маленький надрез на подушечке своего пальца.

— Вы соображаете, что делаете? — упрекнул ее секретарь.

— Я покажу вам, в чем заключается истинная наука. Сделайте такой же надрез, как я, — ответила донья Хулия.

— Мне — разрезать палец? Донья Хулия, вы, очевидно, сошли с ума.

— Сделайте маленький надрез, а потом смажьте небольшим количеством спирта и йода; я же положу на ранку белый сахар. Завтра утром ваша ранка только-только начнет рубцеваться, а моя полностью заживет. Дайте мне сахар, донья Монтсеррат.

Мать Монтсе выполнила ее просьбу, и донья Хулия посыпала порез сахаром.

— Теперь я понимаю, почему вы единственная видите этот призрак, — сказал Оларра.

— Вчера она снова приходила в мою комнату во время сиесты. Она стояла, прислонившись к оконному косяку, и смотрела на меня, — подтвердила донья Хулия.

— Стало быть, у нее есть голова, — сделала вывод донья Монтсеррат.

— Как у вас и у меня. У нее каштановые волосы, огромные карие глаза, веки в голубоватых сосудах, а кожа бледная, почти прозрачная. Это очень красивая молодая женщина, — заявила донья Хулия.

— Именно так и описывали Беатриче Ченчи, поэтому ее отец и поступил с ней так, — заметила донья Монтсеррат.

— И поэтому она так поступила со своим отцом, — отрезала донья Хулия.

— Отец, изнасиловавший свою дочь, заслуживает кастрации, — заявила донья Монтсеррат.

— Смерти он заслуживает, смерти. Я пообещала призраку, что сегодня поставлю ей свечку в церкви Сан-Пьетро-ин-Монторио, а еще сделаю все возможное, чтобы выяснить, где находится голова. В сущности, бедняжка хочет только одного: чтобы ей вернули голову, и она могла упокоиться с миром.

— Я слышала, что череп забрал какой-то французский солдат, — заметила донья Монтсеррат.