Карта времени

Доктор сухо кивнул Гарретту в знак приветствия и молча повел его по коридору в зал, где проводились вскрытия. Его молчание удивило Гарретта. Однако он тотчас догадался, что доктор совершенно выведен из себя тем, что не может определить происхождение раны. Это было ему совсем несвойственно. Несмотря на суровый вид, доктор Элкок был веселым и очень разговорчивым человеком. Каждый раз, когда Гарретт появлялся в морге, он встречал его с радостным лицом и после оживленного приветствия по дороге к кабинету начинал перечислять, в каком порядке нужно будет осматривать внутренние органы — с такой интонацией, как будто напевал популярную песенку: сальник, селезенка, левая почка, надпочечник, желчный пузырь, простата, семенники, пенис, мочеиспускательный канал… — один термин сменял другой, и завершалось всё упоминанием кишечника, органа, который доктор оставлял напоследок из гигиенических соображений: по его словам, изучать его содержимое было отвратительным занятием. И я, являясь свидетелем всех событий, происходящих в этой истории, даже если не испытываю к ним ни малейшего интереса, как уже неоднократно объяснял уважаемым читателям, могу подтвердить, что доктор нисколько не преувеличивал. Благодаря моей вездесущности, я лично несколько раз наблюдал его за этим занятием — как он исследовал экскременты, пачкая ими себя, стол и даже пол в зале… Но довольно, остановимся на этом — из уважения к читателям я не буду приводить здесь более подробного описания данной процедуры.

Но в этот раз доктор шагал по коридору в полном молчании, не произнося ни слова. Наконец они с Гарреттом вошли в просторный зал, и в ноздри им сразу ударил сильный запах начинающего разлагаться тела. Помещение освещалось несколькими газовыми лампами с четырьмя рожками, свисавшими с потолка. Гарретту всегда казалось, что их света недостаточно для такого большого помещения. Тусклое освещение делало это место еще более мрачным, чем оно было на самом деле, и в полутьме трудно было различить предметы, находящиеся на расстоянии более чем в пару метров. У кирпичных стен стояли высокие шкафы, заполненные блестящими хирургическими инструментами самого разного назначения и бутылками всех размеров, наполненными таинственными мутноватыми жидкостями. У стены напротив входной двери помещалась большая раковина, и Гарретт не раз наблюдал, как доктор Элкок отмывает в ней руки от крови, словно шаман после кровавого жертвенного ритуала. В центре комнаты на высоком столе под лампой лежало тело, накрытое простыней. Доктор, у которого почти всегда были высоко засучены рукава (это вызывало у Гарретта чувство непонятного беспокойства), жестом пригласил инспектора подойти поближе. Рядом с большим столом стоял столик поменьше, на котором были разложены ножи, скальпели, щипцы, бритва, пилки, зубило и молоток для проделывания отверстий в черепе, дюжина иголок для наложения швов, пара грязных тряпок, весы, большая линза и медный таз, полный розоватой воды, на который Гарретт старался не смотреть.

В эту минуту один из помощников доктора приоткрыл дверь и робко заглянул внутрь, взглядом спрашивая, можно ли ему войти, но доктор сердито махнул рукой, и тот скрылся в коридоре. Инспектор сразу вспомнил, что доктор любил наградить крепким словцом «франтов», которых присылают ему в качестве помощников, желторотых юнцов, только-только закончивших университет и державших скальпель двумя пальцами, как перо, когда пишут любовные письма. Прижав руку к телу и двигая только запястьем, они делали на трупе тонкие короткие надрезы, как повара, разделывающие мясо для отбивных. «Эти надрезы пусть показывают в анатомическом театре», — часто повторял доктор Элкок, настоящий фанат длинных широких разрезов, которые требовали от того, кто их производил, недюжинной силы.

Прогнав ассистента, доктор рывком снял простыню, покрывавшую лежащее на столе тело. Он сделал это без всякого почтения, как фокусник в цирке, уставший повторять один и тот же трюк бесчисленное количество раз.

— Труп мужчины в возрасте не менее сорока и не более пятидесяти лет. — Доктор описывал тело без тени эмоций в голосе. — Длина тела один метр семьдесят сантиметров, кости тонкие, жировой слой практически отсутствует, мускулатура развита слабо. Цвет кожи бледный. Передние резцы на месте, несколько коренных зубов отсутствуют. Зубы поражены кариесом и покрыты бурым налетом.

Закончив свой доклад, доктор выжидающе посмотрел на инспектора. Тому потребовалось некоторое время, чтобы решиться перевести взгляд с потолка на тело.

— А вот и рана… — объявил наконец доктор с воодушевлением в голосе, как будто подбадривая Гарретта.

Инспектор судорожно сглотнул и робко перевел взгляд на покойника, с отвращением уставившись на огромную дыру, зияющую прямо в середине его груди.

— Рана представляет собой округлое отверстие около тридцати сантиметров в диаметре, — продолжил доктор. — Она является сквозной и позволяет смотреть через тело покойного, как через окно, в чем вы сможете убедиться, если наклонитесь над трупом.