Картель правосудия

Но неожиданно для всех Уткин настаивал на расследовании обстоятельств гибели подсудимого и дорасследовании дела с учетом его последних показаний. Тогда ему начали откровенно угрожать. Иван Сергеевич на свой страх и риск добился разговора с председателем Верховного суда. Дело возобновили, отправив на доследование. И хотя никто из партийных руководителей не был привлечен к уголовной ответственности, им все же пришлось распрощаться со своими постами.

Уткина «заметили», и через два месяца перевели в Верховный суд РСФСР, а после распада Союза автоматически – в Верховный суд Российской Федерации. Спустя еще два года после путча-93 Иван Сергеевич оказался единственным юристом в высших эшелонах, сумевшим и рискнувшим квалифицированно определить состав преступления в действиях «защитников Белого дома-2». И хотя события не получили развития в этом направлении, Президент не мог не обратить внимание на такой смелый шаг, и именно Уткин два года спустя стал председателем Верховного суда Российской Федерации.

ТУРЕЦКИЙ 24 февраля, день

Грязнов деловито выскочил в приемную и вернулся с пластиковым электрическим чайником и парой чашек. Турецкий откупорил банку кофе «Chibo» и задумчиво наслаждался скупым ароматом. Минут через десять чайник наконец вскипел.

Не меньше служебных проблем его теперь волновали семейные. «У Ирки роман или у меня паранойя?» Он под столом постучал кулаком по колену – дергается, рефлексы в норме. «Но если роман, то с кем? Выясню, рога-то гаду обломаю, хотя рога – уже скорее у меня…» Он настолько задумался, что сыпал себе уже четвертую ложку кофе и не собирался останавливаться.

– Знаешь, Саня, чем отличается гурман от наркомана? – Грязнов отобрал ложечку и отсыпал половину кофе обратно в банку. – Поиском не максимальной, но оптимальной концентрации действующего начала. А говоря по-нашему, по-простому – дозой.

Турецкий подумал, что его приятель умнеет не по дням, а по часам. Они наполнили чашки, добавив в кофе последние капли коньяка. В этот момент в кабинет влетел раскрасневшийся от мороза и улыбающийся во весь рот Школьников.

– Сан Борисыч, а что это у вас там в баночке коричневеет, уж не кофе ли? – Он стащил дубленку и, не обращая внимания на мрачный вид Турецкого, продолжал в том же духе: – А это в чайнике теплеет? – Он налил себе кофе и сжал чашку ладонями, согревая озябшие руки.

– Ты чего скалишься? – поинтересовался Грязнов. – Тебе что, твой Крэйг грант выделил как юному дарованию в области сыска?

– А бутылка-то уже пустеет, – с нескрываемым сожалением заметил Школьников, рассматривая на свет коньячную бутылку. – А миллиардеров вы, видно, плохо знаете, он скорее меня попросит бесплатно его на такси покатать. А на конкурсе его вчера вообще «водить» было бесполезно, смишники на него как мухи на пластилин слетелись…

– Кто? – очнулся вдруг Турецкий.

– Представители СМИ, это не СМУ во множественном числе, это средства массовой информации, – охотно пустился в объяснения Школьников, но Турецкий уже опять погрузился в свои невеселые размышления. – Зато я приятно провел время, музыку послушал, на бомонд поглазел. Встретил одну знакомую физиономию – подполковника Бойко из Министерства внутренних дел.

– Он что, тоже кого-то «водил»? – осведомился Грязнов.

– Нет, представьте себе, наслаждался искусством и расцветал в обществе прекрасной дамы.

– Тебе там делать было не хрен, только на дам любоваться? – буркнул Турецкий.

– Дамы, Сан Борисыч, дамам – рознь. Впервые столкнулся с феноменом: преподаватель музыки и не мымра. Я-то свой срок в музыкальной школе отмотал, родители просто достали со своей идеей гармоничного воспитания меня как личности. Так вот, мои училки все поголовно были сдвинутые мегеры…

Турецкий оживился:

– Опиши мне ее.

– А что это вы вдруг заинтересовались? – Школьников уже исчерпал тему и собирался перейти к обсуждению более животрепещущих проблем, например, какую роль отводит ему Турецкий в дальнейших мероприятиях по делу Уткина и каковы эти мероприятия. – Женщина как женщина, не первой молодости, но очень даже ничего. Брюнетка, стройная, в весьма терпимом, хотя и не от кутюр, черном вечернем платье. На конкурсе ее ученик выступал.

– Почему ученик, может, родственник, сын, племянник… – Турецкий мрачнел все сильнее.

Грязнов с интересом вслушивался в разговор, начиная кое-что понимать.

– Это элементарно, дорогой Ватсон. Мальчишка ей цветы потом после выступления подарил, а домой они не вместе поехали.

– Ты что же, и это видел? – Турецкий напрягся, сжимая и разжимая кулаки, и Грязнов предусмотрительно отодвинул от него подальше чашку и чайник. А Школьников продолжал простодушно выкладывать подробности:

– Да я просто рядом оказался. Бойко со своей телкой в машину садились и еще обсуждали, в какой ресторан поехать.

– Ну и что выбрали? – Турецкий скрипел зубами. «А потом она не устроила мне обычного разноса. Я еще голову ломал почему, отчаялась, что ли, на фиг, а оказывается, у нее у самой рыльце в пушку!»