Картель правосудия

– Да, – не задумываясь, соврала Ниночка.

– Я его прикончил!

АЛЕКС МИЛЬ 20 февраля, день

Он прогуливался гулкими и звонкими улочками Сиона, так похожими на улицы старого Таллина, в котором он вырос. Его легкие наполнялись живительным и пьянящим воздухом предгорий Альп. На горизонте маячил в тумане древний средневековый замок, черным обелиском возвышавшийся над холмом и обозреваемый из любой точки города. Где-то рядом в кафедральном соборе печальной баховской фугой звучал орган; часы на старом здании ратуши пробили четыре раза.

Алекс Миль еще минуту полюбовался снежными вершинами на горизонте. Сегодня он должен уезжать из этого волшебного места, его ждет пыльная и шумная Москва, и как долго продлится свидание с родиной – неизвестно.

Миль облысел очень рано, уже в двадцать на голове обрисовалась заметная плешь и никакие средства для ращения волос не могли с ней справиться. Он страдал, даже летом носил кепку, сторонился женщин, ему постоянно казалось, что лысина является объектом всеобщего внимания и насмешек.

Со временем комплекс исчез напрочь. Этому в немалой степени способствовала работа в госбезопасности. Он испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, растворяясь в толпе, несмотря на нестандартную внешность: маленький рост, лысину, утиный нос и пудовую челюсть. Он научился вести себя вызывающе, эпатировать окружающих, добиваясь желаемой реакции, обрел душевный комфорт и, отправляясь на любое задание, чувствовал себя куда лучше, чем на школьном выпускном вечере.

Миль медленно двинулся к центральной площади. Нужно уладить последние формальности, связанные с отъездом. Толкнув массивную стеклянную дверь, он вошел в Кантональный банк.

Пятница. Конец рабочего дня. Служащие банка украдкой посматривали на часы, уже мечтая об уик-энде на природе или, наоборот, дома у жаркого камина. Миль подошел к стойке, ему требовалось снять со счета некоторую сумму наличными. Немногочисленные посетители с привычной безмятежностью оформляли у стоек приходно-расходные документы, когда пронзительный крик отвлек их от скучной, но необходимой процедуры.

Посреди операционного зала стоял невероятно размалеванный клоун с дикой улыбкой и двумя огромными пистолетами в руках. Откуда он взялся, никто не заметил. Он словно бы материализовался из воздуха.

– Привет. Я – веселый клоун, а это – ограбление.

Взволнованные клиенты недоуменно переглядывались, но оставались на своих местах.

– У меня тут полицейский сканер. -Он похлопал по оттопыренному карману малиново-сине-зеленых штанов, в котором что-то забренчало. – И еще много всяких чувствительных приборов, которые начнут пищать, трещать и пускать пузыри, стоит вам лишь подумать о кнопке тревоги. – Он прошелся вдоль окошечек, разглядывая кассиров.

– Вот вы, как вас зовут? – Он нацелил пистолет на тщедушного пожилого очкарика с бесцветными глазами.

– Родель, Берт Родель, херр.

– Внимание, внимание, – дурным голосом заорал клоун на весь зал, – попрошу всех, и вас, господа, тоже, – указал он на кассиров, – выйти на середину и образовать большой хоровод. Мы будем петь рождественские гимны и веселиться от души. А пока мы будем веселиться, херр Родель соберет в этот мешок ровно двадцать тысяч франков. Не больше. Мне чужого не надо.

Дрожащей рукой кассир принял огромный желтый полотняный мешок в сиреневый цветочек и, прижав его к груди, застыл как изваяние.

– Работайте, работайте, – подтолкнул его грабитель и, засунув пистолеты за широкий пояс, присоединился к нестройной группке заложников. – Ну-ка все взялись за руки и поем вместе: рождественские колокольчики звенят… – Грабитель пел то басом, то жутким фальцетом, поминутно выпуская струи слез, при этом его громадные башмаки попискивали при каждом шаге.

Миль, как и все остальные, тоже был вовлечен в дурацкую игру. Как ни странно, публике это начинало нравиться. В конце концов, что плохого в том, что человек разнообразил кому-то конец рабочей недели и взял за это скромный гонорар?

Миль посматривал на настенные часы. Уже двадцать минут пятого, в половине десятого заканчивается регистрация рейса, а еще нужно добираться до аэропорта, да и деньги он так и не получил, а после этой буффонады понаедет полиция и банк закроют до понедельника. Как все некстати… Миль начал подбираться к грабителю, стараясь не нарушать стройность хоровода, но тот в своих икающих ботинках все время перемещался с места на место, подбадривая заложников плоскими шутками и поминутно доставая кассира.

– Ну как там, Родель, скоро?

Взмокший от усердия кассир только кивал.

– Смотрите, ни на франк больше, иначе я приду в понедельник и заставлю пересчитать. Понедельник – день тяжелый.

Увидев, что кассир с мешком семенит по проходу, грабитель на полуслове оборвал песню и выскользнул из строя, который по инерции еще некоторое время продолжал двигаться.

– Внимание, внимание! А теперь приз лучшему хороводоводильщику. – Он извлек из-за пояса пистолет и прицелился в обезумевшего от страха кассира.

– П-почему я? Я в-ведь не участвовал. – Кассир, заикаясь, пятился от грабителя.