Картежник 4. Вскрываем карты!

Comin' in on a wing and a prayer

Though there’s one motor gone

We can still carry on

Comin' in on a wing and a praye

What a show

What a fight…

Чуткое ухо пилота уловило мое мурлыканье, и тут же Степан Иванович обратился ко мне с просьбой:

— Командир, а по-русски можно? Я англицкий плохо понимаю. А мотивчик весьма и весьма…

Ну что ж, не расстраивать же коллегу отказом, и я запел:

— Мы летим, ковыляя во мгле.

Мы ползем на последнем крыле.

Бак пробит, хвост горит, и машина летит

На честном слове и на одном крыле.

Ну дела! Ночь была,

И объекты разбомбили мы дотла…

Признаться, я не сразу заметил, как этот хитрован включил передачу на радиочастоте нашей группы. Сообразил, лишь после того как в наушниках начали раздаваться восхищенные голоса наших коллег:

— Отличная песня, командир!..

— Браво!..

— Замечательно!..

Ну и так далее в том же духе.

Впрочем, я тут же пресек этот базар-вокзал:

— Всем бортам, хватит горланить на всю акваторию Японского моря. Веселиться и петь песни будем на земле. А теперь дружно идем на базу, кто опоздал, подтянутся.

Интермедия № 4

Император священной Империи Нихон Арахито-гами сидел за своим рабочим столом и, отодвинув в сторону стопку бумаг, поданных ему секретарем для подписания, смаковал душистый чай из расписанной витиевато переплетающимися драконами фарфоровой чашки, сработанной искусными китайскими мастерами. Вообще-то государь был сторонником традиционализма и предпочитал употреблять этот воистину божественный напиток с соблюдением всех правил чайной церемонии. Но в последнее время у Небесного Хозяина катастрофически не стало хватать времени на то, чтобы встретить утренний рассвет с чашкой крепко заваренного чая в компании приятных людей, с которыми можно говорить не только на разного рода актуальные политические темы, но разобрать по иероглифу одну из свежих хайку Фумио Кухара, например:

Последний лист в моем саду,

Лёг на землю,

Зима на пороге.

Всего три сточки, а сколько в них духовной пищи для полета человеческой фантазии, сколько визуальных образов выдает воображение. Император предпочитал другим формам японской поэзии именно этот лаконичный жанр.

Размышления государя Японии о высоком неожиданно были прерваны тихонько прокравшимся в монарший кабинет личным секретарем.

— Ваше Императорское Величество, покорнейше прошу прощения за то, что отвлекаю Вас от, вне всякого сомнения, важных мыслей, но только что из нашего посольства в Москве поступила радиограмма. Разрешите зачитать?

— Разрешаю, Кичиро. Интересно, что там нам пишет Изаму Миядзава?

Послание было предельно кратким:

— В пятнадцать ноль-ноль по московскому времени Россия объявила войну Японии.

Выброшенная надпочечниками в кровь императора повышенная доза адреналина мгновенно вывела его из благостного расслабленного состояния. Вот так же три десятилетия назад Япония под его управлением объявила войну Российской Империи, как оказалось, это было крайне непродуманное решение, едва не приведшее островное государство к катастрофе. Лишь мощное политическое давление западноевропейских союзников Японии на русского царя остановило тогда войну в стадии крайне невыгодной для Страны Восходящего Солнца. Похоже, теперь ситуация перевернулась с ног на голову и абсолютно не готовая к войне Россия совершает ту же самую ошибку, которую в свое время совершил нынешний Арахито-гами.

Сохраняя лицо, чтобы не расплыться в довольной улыбке, император сказал с явной издевкой в голосе:

— Война, значит. А длинноносым варварам есть чем с нами воевать? Насколько мне известно из докладов разведывательных ведомств, общий военный потенциал русских не достигает семидесяти процентов от нашего. — Затем уже безо всякого ёрничества поинтересовался: — Может быть, наши специалисты из Кэмпэйтай и Токкэйтай все-таки чего-то не досмотрели? Как ты считаешь, мой дорогой Кичиро? Впрочем, можешь не отвечать, поскольку данный вопрос я должен адресовать не тебе, а руководителям соответствующих ведомств: генералу Кито Сигеру и адмиралу Ясухиро Ёсимуро, которые не далее, как пару часов назад в один голос уверяли меня, что Россия слаба, и войну с ней откладывать еще на год не имеет смысла. — Немного успокоившись, Арахито-гами перевел взгляд на циферблат настенных часов, показывавших четверть первого. Несложный подсчет в голове, за которым последовал очередной вопрос к секретарю: — Скажи мне, Кичиро, почему русские объявили нам войну полтора часа назад, а я об этом узнаю лишь теперь?