Читаем Картезианские размышления полностью

Конечно, поначалу возможность чистой феноменологии сознания кажется довольно проблематичной, особенно если учесть тот факт, что царство феноменов сознания столь сходно с гераклитовой рекой. На деле было бы безнадежно пытаться применить здесь методику образования понятий и суждений, которой руководствуются объективные науки. Попытка определить осознанное переживание как тождественный себе предмет на основании опыта, по аналогии с естественным объектом, что в конечном итоге подразумевает идеальную возможность его разложения на тождественные и удерживаемые в строгих понятиях элементы, конечно, была бы совершенным безумием. Не только в силу несовершенства нашей познавательной способности в применении к такого рода предметам, но и α priori осознанные переживания не содержат никаких последних элементов и отношений, которые подчинялись бы идее строгой понятийной определимости и в отношении которых, таким образом, разумно было бы поставить задачу все более близкого определения при помощи фиксированных понятий. Но потому-то и правомерна идея интенционалъного анализа. Ибо в потоке интенционального синтеза, который образует единство всякого сознания и конституирует единство предметного смысла в ноэтическом и ноэматическом отношении, господствует существенная и постижимая в строгих понятиях типика.

§ 21. Интенциональный предмет как «путеводная нить» трансцендентального исследования

Наиболее всеобщая типика, в которой, как в некой форме, заключено все особенное, характеризуется нашей всеобщей схемой ego-cogito-cogitatum. В соответствии с ней строятся наиболее всеобщие описания, которые мы попытались выполнить в отношении интенциональности, интенционального синтеза и т. д. При рассмотрении особенностей этой типики и ее описания находящийся в части cogitatum интенциональный предмет по легко понятным причинам играет роль путеводной нити трансцендентального исследования в целях раскрытия многообразия типов cogitationes, которые в возможном синтезе несут его в себе как один и тот же полагаемый в сознании предмет. Ведь исходным пунктом каждый раз с необходимостью оказывается непосредственно данный предмет, от которого рефлексия возвращается к соответствующему способу осознания и к потенциальным способам осознания, заключенным в нем в плане горизонта, а затем к тем способам, в которых он, как тот же самый, мог бы быть осознан иначе, в единстве некой возможной жизни сознания. Если мы удерживаемся в рамках формальной всеобщности и мыслим некий предмет вообще в содержательно неопределенной произвольности как cogitatum, принимая его в этой всеобщности в качестве путеводной нити, то многообразие возможных способов осознания того же самого предмета — общий формальный тип — подразделяется на несколько различающихся между собой ноэто-ноэматических особых типов. К таким типам интенциональности, свойственным всякому мыслимому предмету, относятся, например, возможное восприятие, ретенция, воспоминание, ожидание, означивание, созерцание по аналогии, равно как и типы их синтетического взаимосплетения. Все эти типы подразделяются далее в своем совокупном ноэто-ноэматическом строении, как только мы переходим к выделению особенностей в прежде пустой всеобщности интенционального предмета. Подразделения могут быть, во-первых, формально-логическими (формально-онтологическими); таковы модусы «нечто» вообще, например, нечто отдельное и, в пределе, индивидуальное, нечто всеобщее, нечто большее, целое, некое положение дел, некое отношение и т. д. Здесь проявляется также коренное различие между реальными предметностями (в широком смысле слова) и предметностями категориальными, причем источником последних признается последовательная конструктивно-производительная активность Я, выполняемые им операции, а источником первых — работа чисто пассивного синтеза.[15] С другой стороны мы имеем материально-онтологические подразделения, связанные с понятием реального индивида, который распределяется по своим реальным регионам, — например, как (всего лишь) пространственная вещь, одушевленное существо и т. д., — и влечет за собой соответствующие подразделения упомянутых формально-логических модификаций (реальное свойство, реальное преобладание, реальное отношение и т. д.).

Перейти на страницу:

Все книги серии Слово о сущем

Феноменология духа
Феноменология духа

Имя Георга Вильгельма Фридриха Гегеля для многих наших современников стало синонимом слова «философ». Ни один из его предшественников не поднимал дисциплину, веками считавшуюся «служанкой богословия», на столь высокий пьедестал. «Гегель — это вкус», — утверждал Фридрих Ницше, а русский мыслитель Владимир Соловьев, говоря о Гегеле, замечал: «Изо всех философов только для него одного философия была все». Парадоксально, но вот уже двести лет стройный монолит гегелевской философии — предмет борьбы самых разнообразных противоборствующих сторон за право присвоить ее, сделав на сей раз «служанкой идеологии» или антропологии. Особенно рьяно делили гегелевское наследство в России, где его считали «своим» и славянофилы, и западники; и красные, и белые. Но сопротивление гегелевских текстов оказалось все-таки слишком велико, и использовать наследие «сумрачного германского гения» целиком так и не удалось ни политикам, ни постмодернистам. Философия Гегеля сохранила ценность цельной системы взглядов, так и не уместившись в рамки «набора инструментов» для покорения умов и душ.«Феноменология духа» — одно из самых фундаментальных произведений в истории философской мысли и, быть может, поэтому одно из наиболее трудных для понимания.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель

Философия / Образование и наука
Вовлечение другого
Вовлечение другого

Сборник, увидевший свет в издательстве «Зуркамп» в 1999 году, содержит новейшие и основополагающие исследования по политической теории, которые автор проводил, самостоятельно развивая свою теорию коммуникации, а также в сотрудничестве со своими единомышленниками и учениками, на академических семинарах и в открытых дискуссиях. Основная тема исследований имеет более практический, прикладной политический смысл, хотя и получает исчерпывающее теоретическое обоснование с позиций герменевтической социологии и исторической политологии. Чрезвычайно актуальная проблематика трактуется из органического контекста всех прежних теоретических изысканий Хабермаса, главной задачей научной деятельности которого всегда был поиск путей сохранения рационального начала западной цивилизации, возможностей диалога и взаимопонимания между различными и изначально несводимыми друг к другу культурно-историческими образованиями, рациональное понимание многосложного мирового политического процесса исходя из истории действующих в нем реалий и идей.http://fb2.traumlibrary.net

Юрген Хабермас

Философия / Образование и наука
Херувимский странник
Херувимский странник

Эта книга — первый полный перевод на русский язык религиозно-поэтических афоризмов замечательного немецкого поэта и мистика XVII в. Ангела Силезского (Ангелуса Силезиуса), написанных александрийским стихом с парными рифмами, — явление, уникальное в немецкой поэзии: игра слов, параллельные конструкции, смысловые повторы и т. д. представляют собой настоящее языкотворчество.Ангел Силезский (Йоханнес Шефлер, 1624—1677), врач по образованию, лютеранин по наследственному вероисповеданию, в 1654 г. под влиянием мистика Франкенберга перешел в католичество ив 1661 г. стал членом монашеского ордена францисканцев.Католическая, а точнее внецерковная, мистика Ангела Силезского представляет собой отход от лютеранско-евангелической ортодоксии, связанный с непосредственной обращенностью к Богу, к интуитивному познанию мира. Лейтмотивом этого поиска служит формула «Бог — во мне и я — в Боге», что, безусловно, навеяно евангелической мистикой Иоанна Богослова.Для всех интересующихся вопросами религиозной мистики и поэзии вообще знакомство с творчеством Ангела Силезского может быть полезным и в религиозном, и в поэтическом отношении.

Ангелус Силезиус

Средневековая классическая проза / Христианство

Похожие книги