Картинки из моей жизни

Надо сказать, мне уже почти 45 лет. Я видел много людей, но никто из них не мог так громко пукать и так весело смеяться как дядя Соломон.

Но, послушайте, если я не упомяну про Цилю Кровосос, мой рассказ о Гомеле будет неполным.

Циля Кровосос жила на улице Подгорной. Она была нашей дальней родственницей. Ее настоящая фамилия Бернштейн и она закончила царскую гимназию в Киеве.

Кличку Кровосос дал ей дядя Соломон еще в то время, когда приехал их Жлобина и снял у нее комнату за 7 рублей в месяц.

Надо сказать, он дал ей эту кличку не со зла и все это понимали. Циля была добрейшей женщиной. В 1953 году, когда за Соломоном пришли чекисты, она спрятала его в погребе.

Он просидел в погребе почти год.

Но и после того, как Соломон вышел на волю и его никуда не брали на работу, Циля Кровосос кормила его почти три года, пока Соломон не получил пенсию. Они так и остались жить вместе. В Гомеле подозревали, что это Циля Кровосос придумывает все веселые шутки, которые с таким талантом исполняет Соломон.

Когда мы с мамой навещали Цилю и Соломона, я видел, как дружно они жили. И уж точно такой фаршированной рыбы я не ел больше никогда в жизни.

Если вы спросите, почему я до сих пор не писал о своих близких родственниках, – я отвечу. – Я не хотел, чтобы вы плакали заранее. Все мои родственники всегда спали спокойно потому, что они были честные люди и боялись воровать.

А когда воровать разрешили официально, они уже были старые, да и воровать то было нечего.

Мой папа погиб на фронте. Он был сначала танкистом, потом разведчиком и уже в самом конце войны, помогая водрузить знамя победы над рейхстагом, был убит наповал вражеской пулей.

Эту историю я рассказывал своим друзьям несколько раз, пока однажды спокойный и рассудительный Яша Рубинчик деликатно не прервал мое повествование. Он отвел меня за сараи и открыл мне тайну деторождения.

Дети сидят в животе всего девять месяцев. При самых грубых подсчетах выходила разница в четыре с половиной года.

Я не стал расспрашивать маму, но стал внимательно слушать разговоры взрослых.

У меня выросли уши, но единственное, что я подчеркнул из этих разговоров, что мой папа был физкультурник.

Я разочаровался и потерял к нему всякий интерес.

Физкультурник – это небольшая потеря если у вас остаются столько дядюшек и тетушек, сколько есть у меня.

Как я уже говорил, мои родственники все очень честные, но если устроить среди них соревнование по честности, то, конечно, всех бы победил дядя Абраша.

Он работал бухгалтером в БУПЕ и домой приносил только одну зарплату 86 рублей, и поэтому его жена тетя Зина всегда с ним ссорилась. У них не было детей и они жили с нами на улице Кирова в двухкомнатной квартире, где кроме них жили еще я, мама, тетя Аня и тетя Люба.

Я был единственный ребенок в доме, все меня очень любили и дарили подарки. Кстати, Абраша привез мне из Цхалтубо гармошку, на которой я играл, сидя на горшке.

Тогда я и пообещал Абарше, что когда вырасту и разбогатею, куплю ему новое пальто. Я так и не сдержал своего слова. Абраша умер от инфаркта, когда я уже вырос, но еще не разбогател.

Я помню колыбельную, которую мне пел мой дорогой Абраша:

«Тюли-тюли-тили.

А собаки в июле».

Под эту песню я засыпал и мне снились безоблачные сны.

Чтобы вы перестали плакать, я расскажу вам про человека, который всю жизнь прожил в конспирации.

Его звали Матвей Нахимович Доброволец. Он был по паспорту русским, жил на Советской улице и занимал пост начальника главка. На самом деле он был еврей, его звали Мотл Нохамович Рохкинд и его папа когда-то работал в органах и был большая сволочь, хотя и сын далеко не ушел, – так говорит дядя Соломон.

Пятая графа в паспорте послужила большим препятствием, когда семья собралась выезжать в Израиль. Но, говорят, что он припугнул кого-то наверху и им все поменяли обратно.

Сейчас Мотл Рохкинд живет в Хайфе.

Говорят, что он стал заядлым сионистом.

Он получает пенсию и еще подрабатывает чисткой ковров. И еще говорят, что у него самые длинные пейсы в Израиле.

«Если вы встретите Матвея, плюньте ему у глаза», – так просил дядя Соломон перед смертью.

Арон Цейтлин был обманутый человек.

Он пошел работать на химический завод, в надежде в 50 лет выйти на пенсию. Но, как показало время, в такой стране нельзя строить столь дальновидные планы.

Сначала началась перестройка, затем взорвался Чернобыль.

Все евреи стали бежать с корабля.

Корабль поэтому начал тонуть.

К тому времени Арон заболел.

Химические вещества откладывались у него под кожей, образуя выпуклые шишки.

До последней минуты Арон не хотел ехать в Израиль. Пенсия в 50 – держала его как магнит.

«Если ты не поедешь, я выброшусь из окна», – кричала его мама. И Арон сдался.

Сейчас он в Израиле, и до пенсии ему еще, ох, как далеко.

Спросите у Арона, чего бы он хотел больше всего на свете и он вам ответит, что больше всего он хочет казнить коммунистов, которые его обманули. И у вас встанут волосы, когда он расскажет, какие страшные казни он для них придумал.

Как говорил плотник Моисей: «Человек, который доверяется бандитам, похож на слепого теленка, который идёт к обрыву».