Картины былого Тихого Дона. Книга первая

Воронков взял с собою несколько казаков и в ночь на 21-е мая отправился глухою дорогой к Рожанам. Не доезжая до местечка, он засел в кустах. Начало светать. От Рожан выехало пол-эскадрона, пятеро поляков выскочили вперед в дозор. Только что поравнялись они с засадой Воронкова, лейб-казаки выскочили на них, троих покололи, а остальных схватили за поводья и во весь опор примчались к своему отряду…

В бою на Понарских высотах, 7 июня, казак Подкатилов во время атаки на улан сбил улана с лошади, но переломил свою пику. На помощь упавшему улану подскочили его товарищи и заставили казака отступить без пики. Лейб-казаки отошли назад и выстроили фронт. Стал и Подкатилов на свое место. Поляки, рассыпавшись цепью, наездничали перед казаками, и один из улан играл и похвалялся поднятой сломанной лейб-казачьей пикой.

Зло взяло Подкатилова.

- Ишь, братцы, гляньте, как улан моею пикою чванится, как будто он ее из рук вырвал! А жаль! Славная была пика! В Турции я ею с полдюжины некрещеных приколол. Ладно, брат, вот тебе и званый гость за пикою! - и Подкатилов, выхватив саблю, быстро подскакал к поляку, могучим ударом разрубил ему голову, и, выручив пику, поскакал к своему эскадрону, где явился к командиру, ротмистру графу Орлову-Денисову, и доложил:

- Виноват, ваше сиятельство, что осмелился без вашего приказания выехать из фронта, но вы сами изволили видеть, можно ли было утерпеть? Да притом пика еще и сроку не выслужила: жаль ее было потерять!

Наши войска стягивались и медленно подвигались к Варшаве, где в городских укреплениях заперлись мятежники. 25 и 26 августа мы начали бомбардировку и штурм Варшавы. Мятежники, чувствуя, что им уже никак не удержаться, на рассвете очистили Варшаву, и Польша снова покорилась нам.

За взятие Варшавы Атаманскому Наследника Цесаревича полку были пожалованы на кивера отличия с надписью: «За Варшаву 25 и 26 августа 1831 года».

Остатки польских мятежнических банд уходили в Пруссию. И казаки до самой границы их преследовали. Во главе их стоял походный атаман генерал Власов. Донцы отбивали целые шайки поляков и отправляли их к нашей армии. Однажды донского казачьего Секретева полка старшина Попов с небольшим отрядом сопровождал польских пленников в город Ломжу. Около деревни Хормеля на него напали мятежники, у которых было 2 эскадрона, 2 пушки и 1 рота пехоты. Попов не растерялся. Он отправил пленных с небольшим прикрытием, а сам с 29 казаками встретил атакой атаку польской конницы, мужественно врубился в их середину, убил командовавшего отрядом полковника, двух офицеров, многих рядовых поляков, далеко преследовал их и остановился только тогда, когда наткнулся на пехоту. С пленными майором, 3 офицерами и 3 рядовыми Попов догнал свою партию пленных и, как ни в чем не бывало, продолжал свое движение на Ломжу…

Усмирение поляков окончилось со взятием Варшавы, но еще долго стояли казачьи полки по границе и по всем почтовым трактам. Они несли ту службу, которую теперь несет пограничная стража. Взводами, полусотнями, редко где сотнями были раскинуты они по Польше и служили без отдыха, без перемены. Про эту польскую службу на границе, где в приграничных корчмах встречались и немцы, и поляки, и казаки, поется в полках много песен.

Вот самая распространенная:

Говорили про Польшу, что богатая.
А мы разузнали - голь проклятая!
У этой у Польши - корчемка стоит,
Корчма польская, королевская.
У этой корчемки три молодца пьют,
Пруссак да поляк, да млад донской казак
Пруссак водку пьет - монеты кладет,
Поляк водку пьет - червонцы кладет,
Казак водку тает, да ничто не кладет
Он по корчме ходит, шпорами гремит,
Шпорами гремит - шипкарку манит
- Шинкарочка-душечка, поедем со мной,
Поедем со мной, к нам на тихий Дон,
У нас на Дону, да не по-вашему,
Не ткут, не прядут, не сеют, не жнут,
Не сеют, не жнут, да чисто ходют!

Император Николай I Павлович на Дону 1837 г.

В 1836 году генерал-лейтенант Максим Григорьевич Власов был назначен войсковым наказным атаманом войска Донского. Император Николай I, отправляя его из Петербурга в Новочеркасск, сказал ему: