Картины былого Тихого Дона. Книга первая.

- Борони Боже, як в око попаде! - крестится и шепчет хохлушка, стоя у припечка с ухватом, готовая ко всяким услугам такому необыкновенному воину, что и чертей за рога таскал и головы рубил, даже и пуль не боится.

А казак давно сыт по горло; он уже спрятал за голенище ложку, которой ел «галушки», высыпал уже в кормушку для коня целый четверик овса, что хохол приготовил для посева.

Прибыв на место службы, полк нередко попадал в передовую часть, прямо в бой.

В бою казаки действовали лавой.

Лава не есть строй, но самобытный казачий способ воевать. Лава сегодня строилась так, а завтра уже иначе, в зависимости от цели ее - атаковать или заманивать, и от желаний командира полка; команд в ней не было, сигналы заменялись свистом, лаем, особым криком.

В то время как солдатские полки имели развернутый строй, как первоначальное построение и строй для атаки, колонны маневренные и походные, сомкнутые и разомкнутые справа и слева, рассыпной строй, управлялись командами и сигналами, казаки не имели никакого строя.

Полк становился кучей или кучами посотенно. Было много места по фронту - куча походила на развернутый строй, мало - на колонну. Каждый казак искал своего урядника-одностаничника и пристраивался к нему, а урядник имел в виду своего хорунжего или сотника, и все следили за сотенным командиром и станичным или полковым знаменем. Доносили передовые разъезды о приближении неприятеля - полковой командир созывал к себе сотенных и говорил им, как он думает атаковать или заманить на сзади находящееся подкрепление; говорил с чего начнут, кому и как стрелять, с коня или спешившись; объяснял им те знаки, которые он будет подавать. Сотенные рассказывали младшим офицерам, младшие - всем казакам. Иногда после этого объяснения, в виду уже неприятеля, командир полка говорил казакам при распущенных знаменах слово и просил их убедительно, чтобы храбро атаковали и не устыдили бы своего начальника. Казаки в один голос отвечали, что умрут или составят славу полку и войску!

Разъехавшись на протяжении двух верст, казаки не могли слышать команды своего командира, да и сотенные были далеко. Управление было немое. Казаки непрестанно следили за своими офицерами, как рой за маткой, и все повороты, перемена аллюра, самая атака происходили по немому знаку шашкой, рукой или движением лошади. Пускай, например, лава заняла две версты, тут и тонкий ручей, и маленький овраг; казаки хотят «заманить» неприятеля на стоящую в четырех верстах и прикрытую скатом, поросшим мелким кустарником, пехоту и артиллерию. Лава наступает шагом. Дойдя до ручейка, все всадники, которым придется через него переходить, по знаку своего начальника, «падают» с лошадей, которых отдают одному, двум, становящимся скрыто сзади; затем примащиваются со своими ружьями сзади ручья и ждут. Соседи, пройдя ручей, сейчас же затягивают его место и лава продолжает движение. Дойдя до овражка, шагов за триста, часть казаков останавливается и смыкается в кучу, наподобие развернутого строя. После этого лава становится жиже, но протяжение ее остается то же. Теперь начинается решительное и задорное наступление. Если неприятельская конница не обращает внимания на казаков, казаки стреляют с коня чуть не в упор, наскакивают на нее на расстояние пистолетного выстрела, но лишь только она вышлет один, два взвода для отогнания дерзких всадников, лава подается назад, фланговые взводы сгущаются и с гиком с боков и с тыла несутся на преследователей. Наконец, это «наездничанье» лавой надоедает неприятелю. Он высылает большую часть, полк или два, для наказания казаков. Тогда, уходя, казаки собираются, как раз в две кучи, из которых одна несется прямо к ручью, другая имеет направление на овраг. В 20-ти, 30-ти шагах от препятствия казаки в каждой куче быстро поворачиваются направо и налево и обходят препятствие. Сомкнутые, стройные, увлекшиеся преследованием, эскадроны не могут так скоро изменить направление атаки и одни вязнут и тонут в ручье под выстрелами спешенных казаков, другие, по переходе через овраг, сильно расстроенные, атакованы засадой. В то же время и лава уже повернула назад и ударила с флангов и с тыла. Неприятель отходит, высылает сильную пехотную или артиллерийскую засаду. Для таких действий ни команд, ни сигналов не было нужно. Каждый казак должен был понимать, что ему нужно делать. Командир полка и офицеры кричали иногда: «Братцы - вперед!», или: «Станичники - увиливай!»

Если полков было несколько, то строили лаву, а когда для этого не хватало места, то остагшиеся становились сзади и бывали в засаде, на которую нужно заманивать.