Картины былого Тихого Дона. Книга первая.

- Не отставай от командира! - крикнул кто-то в рядах, и казаки ударили шпорами своих лошадей и пустили их в карьер. И сейчас же они попали в топкий болотистый ручей, который нельзя было обскакать. Началась суматоха. Плотина узкая, вдвоем не проскачешь, скакать по одному - длинная история.

Эскадроны рассыпались по берегу, точно табун лошадей, пригнанный к водопою. Вдруг кто-то крикнул: «Пошел!» - и казаки, кто где стоял, кинулись напрямик: кто пробирался по мосту, кто плыл, кто, забравшись в тину, барахтался в ней по самое брюхо лошади. И вот, лейб-эскадрон уже на том берегу, за ним выбираются и остальные. Странное зрелище увидали лейб-казаки. Наших гонят… французские латники совсем близко к государю.

- Эскадрон! Благословляю! - крикнул Ефремов и, подняв обнаженную саблю, сделал ею крестное знамение.

Казаки схватили наперевес свои дротики и ринулись на латников. Лихой вахмистр лейб-эскадрона Тимофей Иванович Першиков, казак Казанской станицы, скакал и в это время раздумывал - на кого ему напасть? «Дай - думает, ссажу французского генерала». Наметил он его, вырвался из фронта и понесся. Генерал повернул коня и пошел навстречу лейб-казачьему вахмистру легким галопом. Весь он закован в латы, сверкает на нем медь и сталь, в руках у него огромный палаш. И понял вахмистр, что генерал французский не новичок в кавалерийском деле, ведет коня прямо в разряд и норовит ударить грудью своей большой лошади в бок донскому мерину; ударь он так, и казак три раза бы перевернулся кубарем. И решил казак хитростью обойти француза так, как его учили деды. Конь у него был добрый, голоса его слушал. Доморощенный конь, из отцовского табуна. Чуть только поравнялся Першиков с французом, мотнул своего коня в сторону, да как крикнет: «Тпру!» - конь и уперся в землю всеми четырьмя ногами. В ту же минуту Першиков отнес пику в сторону, да как махнет ею наотмашь - угодил генералу прямо под девятое ребро, пика просадила его насквозь. Упал он от такого молодецкого удара вместе с конем, схватился за древко обеими руками и чуть не стянул Першикова с лошади. Уперся Першиков в стремя левою ногой, встряхнул француза на пике, что было силы, да так рванул его, что чуть и сам из седла не вылетел. Француз тут же и помер.

Все это случилось так быстро - глазом моргнуть… Эскадрон, между тем, уже врезался в ряды французов с таким гиком, гамом и ревом, что французы сразу оробели, да как загалдят между собою - и давай Бог ноги. Лейб-казаки за ними - и очутились в самой середине их конницы. Врезаться-то лейб-казаки врезались, а справиться и не могут, стоят перед ними кирасиры, как медная стена.

- Коли его в пузо, да под мышки! - крикнул Ефремов. Пошли работать казаки!.. Першиков первый толкнул пикой в морду французской лошади, по мундштуку, она взвилась на дыбы, поддала задом и француз грохнулся оземь, только латы звякнули. Тогда пошли казаки шпырять лошадей, кто в морду, кто в ноздри, кто в ухо, - лошади взбесились, начали прядать одна на другую, стали бить задом и передом, французам уже стало не до того, чтобы рубить, дай Бог в седле усидеть… И пошла у них каша. Давят друг друга, топчут… А тут и наши подоспели. Налетела гвардейская кавалерия под командою генерала Шевича, ударили пушки конной артиллерии, с другого фланга на французов наскочили немецкие полки - кирасирский и драгунский. Французы бросились назад. Лейб-казаки за ними… Поработала тут донская пика! Командиры (ими записались в чернорабочие, знай колют и рубят! Иной казак собьет с француза каску, тот спрячет голову, согнет, выставит зад, на заду-то лат у него нет, и казак так и просадит его пикою до самых плеч, подымет пику, а кирасир у него на пике, как турок на колу! Много поломали в тот памятный день лейб-казаки пик. Они гнали французов до самой пехоты. Рассвирепели страшно. Спасаясь от донских пик, французы не попали в интервалы своей пехоты и помяли ее ряды. Только выехавшая навстречу лейб-казачьему полку батарея картечью и остановила их. Лейб-казаки выскочили из-под картечного огня и пошли шагом. Никто их не преследовал.

Тихо возвращались эскадроны с места страшного побоища; многих лошадей вели за полком в поводу; казаки, у которых лошади были ранены, шли рядом. Полковник Чеботарев и 18 казаков были убиты, поручики Орлов 2-й и Безкровный, корнет Николаев и 31 казак были ранены…

Невеселые шли казаки. Вдруг в лейб-эскадроне казаки заговорили: «Давай, братцы, песню споем!»

Першиков, у которого все лицо было рассечено в схватке концом кирасирского палаша, подъехал к своему эскадронному командиру и говорит:

- Дозвольте, ваше высокоблагородие, казакам песню сыграть…

- Нельзя, братцы, - задумчиво проговорил командир, - видишь, царь смотрит!

- Тем лучше, что смотрит, - бойко отвечал вахмистр, - он сам послал нас на латников и его же молитвами мы возвращаемся живы и невредимы.

- А это что? - сказал командир, указывая на щеку вахмистра, рассеченную палашом. Вахмистр провел рукой по щеке, посмотрел на кровь и отвечал серьезно: