Картины былого Тихого Дона. Книга первая.

Этой грамотой кончалась первобытная вольная жизнь казаков. Не стало им свободы, не могли они больше по своей воле ходить «зипуна добывать», искать добычи. Из вольных людей они обращаются этой грамотой в войско царское, получающее за свою верную службу жалованье. Уже нельзя было, как прежде, любому казаку выйти на площадь, бросить свою шапку оземь и скликать народ «на Волгу-матушку, иль в Сибирь пушных зверей пострелять, на море Черное или Хвалыыское». Атаманы были записаны и станицы донских богатырей должны были составлять дружины царские по указу из Москвы. Донские казаки начинали входить в состав московского войска, как постоянные его союзники, верные и храбрые, и за это Московский царь жалует их грамотами, подарками и отличиями…

Но по одной грамоте, по одному царскому указу, не могла измениться вся жизнь донцов. Больше ста лет прошло, пока успокоилось все на Дону, пока казаки донские поняли, что с ростом и увеличением могущества Московского царства им нельзя воевать от себя, составлять партии и охотиться на Волге, Каспии и на Черном море. То тут, то там являлись вольные атаманы, собирали, как и встарь, вокруг себя станицу и шли громить и грабить куда глаза глядят. Только станицы эти стали больше. Уже не 20, не 50, даже не сто человек примыкало к атаману, а собирались целыми тысячами. Одни, по призыву Московского царя, шли к его войску воевать наряду с царскою дружиною, добывать себе зипуна из законной добычи, отнятой от неприятеля; другие шли самовольно, большей частью, за царское же дело, наказать азовского пашу или татар, но были и такие, которые шли против царского указа и, помня старые времена, занимались разбоями, где придется…

Охотников идти в набеги на Дону все еще было много. Но добычи стало меньше. Меньше стало и богатства на Дону. А людей все прибывало. Селились с казаками беглые крестьяне, прикрепленные к земле при царе Феодоре Иоанновиче 5 марта 1593 года, бежали люди и от казней. Народа становилось больше. Леса редели, зверя и рыбы было труднее добывать. Пастбищ для скота еще было довольно, но не у всех был этот скот. Пахать и сеять никому и в голову не приходило. От этой тяжелой крестьянской работы и бежали, да это на Дону было и запрещено под страхом жестокой смертной казни. Так, наряду с «добрыми», домовитыми казаками, имевшими свои дома-курени, жившими по городкам, имевшими коров, быков, лошадей, получавшими в жалованье из Москвы деньги, сукна, хлеб, порох и свинец, появились на Дону казаки «голутвенные», «голытьба» одинокие бедняки, у которых

Ни кола, ни двора,
Зипун весь пожиток,
Эх, живи, не тужи -
Умрешь! не убыток!

Этим беднякам все было все равно. Им и после царского указа хотелось на Волгу, на грабежи, за добычей.

- А как попадешься,

пели они, -

- Так сам отвечай
Головушкой бедной своей.

Одинокие сироты, бродили они по городкам и станицам, ища себе атамана, ища случая получить и добычу. Это про таких «голутвенных» казаков и поется по Дону песня: -

Ты воспой, сирота, песню новую!
- Хорошо песню играть, пообедавши.
А я, сирота, еще не ужинал…
Поутру сироту в допрос повели.
- Ты скажи, сирота, где ночевал?
- У меня, молодца, было три товарища:
Первый товарищ мой конь вороной,
А другой товарищ я сам молодой,
А третий товарищ сабля вострая в руках!

Много беспокойства доставляли эти голутвенные казаки Московскому государю, но, когда соединялись они с атаманами и шли за царское дело, они составляли грозную силу. Скоро с почтением стали произносить в Москве имя великого войска Донского, и благодарностью была полна Москва за услуги донцов. В тяжелые годы смутного времени донцы явились к Москве, готовые или умереть за своего природного Государя Царя Московского, или победить его врагов.

Смутное время. Донцы с атаманами Корелом и Межаковым воюют за самозванца

Что же это было за время на Руси, которое история назвала смутным? Тяжелое это было время.

У царя Иоанна IV, кроме сына Феодора, был еще сын Димитрий. Они, вместе со своей матерью, Марией Нагой, были в опале и жили в маленьком городке Угличе. Когда царем Московским сделался Феодор Иоаннович, он хотел вернуть брата в Москву. Но… совершенно неожиданно пришло известие, что Димитрий, который был тогда маленьким мальчиком, в припадке падучей болезни закололся. Младенца Димитрия похоронили, окровавленную рубашечку его привезли в Москву, и, казалось, дело это так и должно было бы кончиться.