Картины доисторической жизни человека

Он не был, однако, тогда царем нашей планеты, потому что он был еще в младенчестве своего развития, и ему не под силу было бороться с исполинами-зверями за обладание землей. Он должен был напрягать все свои силы — душевные и телесные — для того, чтобы только устоять в страшной и великой борьбе за свое существование и сохранить свой род от истребления, которого требует часто «борьба каждого против всех». И человек устоял в этой страшной борьбе и окреп, к счастью, не столько телом, сколько духом и умом, — и с той поры он начинает становиться владыкой земли…

Среди лесной девственной глуши, населенной тысячами разнообразнейших животных, блуждал и первобытный человек. Когда и откуда он появился в наших странах, как и везде, этот вопрос тысячи лет всуе задает себе человечество, уже окрепшее умом, богатой мыслью, накопленной бесконечной сменой поколений. Человек появился в лесном океане очень и очень давно — еще во времена пещерного медведя, носорога и мамонта, — только и можем ответить мы на первый вопрос. Что он появился первично не в лесной глуши севера, а пришел туда из стран более богатых природой — это тоже несомненно.

Не без основания корифеи науки предполагают эту первичную родину человечества, так сказать, колыбель его, в недрах срединной Азии, где-то в благословенных долинах Гиндукуша и Памира, или среди текших медом и млеком равнин Месопотамии. Там была, очень вероятно, в самом деле колыбель человеческого рода, оттуда исшел первичный человек во все страны света, чтобы населить мир.

^{Мамонт (Elephas primigenius). По строению своего скелета вымерший теперь мамонт напоминал индийского слона. В мерзлой земле северной Сибири находят до сих пор трупы замерзших мамонтов с хорошо сохранившимися мясом, кожею и шерстью.}

II

Невозможно себе составить даже приблизительного понятия об этой важнейшей эпохе в жизни человечества, но необходимо сказать, что следы этого первобытного человека в разных странах мира найдены с останками исполинских животных, которых он был современником, как мы уже говорили. Сообразно с этими совместными нахождениями, даже принято делить век первобытного человека на мамонтовый, северного оленя и т. д.

Присутствие человеческих костей в мамонтовом веке в разных странах, отдаленных на целые тысячи верст от предполагаемой прародины человечества, показывает, что исход первых людей на заселение мира совершился, без сомнения, еще ранее мамонтового века, так как человеку, при его тогдашнем низком развитии и при тех огромных препятствиях, которые представляла ему на пути девственная природа, нужен был огромный период времени, чтобы появиться из недр Азии где-нибудь во Франции или на побережьях Ильменя.

Цепи гор и реки служили тому первому колонизатору ненаселенных земель направлениями, которым он следовал, проникая в неведомый для него мир. Сколько Колумбов было среди этих первых насельников земли, которые, можно сказать, открыли и для себя и для своего потомства весь мир ранее, чем разум позднейших их потомков заставил снова открывать его уже по частям!..

Перенесемся же вольной мыслью в тот древний мир, завесу которого для нас снимает наука и воображение, и пойдем со мной, читатель, в самые чащи первобытного леса наших северных стран.

Тихо и безмолвно в девственной лесной глуши, окружающей унылые берега огромных озер, которые протянулись на восток от моря, называемого ныне Балтийским. Ничто не шелохнется в этой необозримой чаще в час полуденный, когда отдыхает всякая тварь, когда дремлет, кажется, сама природа, согреваемая палящими лучами полуденного солнца. Лишь изредка промяучит желтая иволга или стукнет пестрый дятел о кору испорченного дерева, а потом все затихнет опять… Целыми часами все спит, по-видимому, непробудным сном. Но пойдем дальше в это сонное, словно заколдованное царство, и углубимся смелее в чащу первобытного леса.

Если все идти напрямки, мы едва ли проберемся через лес; могучая сила растительности, питаемой соками тлеющей у ее корней целой массы отживших растений, на каждом шагу возрастила настоящие стены из чащи зарослей, переплетенных вьющимися хмелем и повиликой, а с корня обмотанных густыми пучками высокой травы. Нога то проваливается во влажном мху, то запинается в цепкой и густой и лесной поросли; руки отказываются раздвигать, как ткань, заросли, нам не пройти и полуверсты в этой девственной чаще. Надо поискать тропинок.

Они есть и были даже в девственном лесу, но их проложил не человек, а зверь, за которым свежим следом по проторенным тропам шел и он — венец создания — первобытный человек… Эти звериные тропы в лесной чаще, быть может, были и первыми дорогами на земле, первичными артериями, по которым впоследствии разлилась и высшая органическая жизнь, оживившая инертную природу.