Картины эксгибициониста

На сцене Филлмора меня беспокоил один выскочка с недовольным лицом, резко выделявшийся из общей восторженной массы. Он здорово действовал на нервы, брань изрыгалась до самого конца нашего выступления. Я был смущен. Это же земля любви, мира и власти цветов, и ещё никогда мне не приходилось встречаться с агрессией, направленной на меня из зала. Я начал анализировать своё выступления, думая: «Что ж, парень наверное прав». После того, как я немного пришел в себя после концерта, я тихонько вышел в зал посмотреть на The Who. Тот же выскочка вёл себя так же, выкрикивая ругательства в адрес Пита Таунсенда, ещё более изощренные.

Оперевшись о стену, я стал ждать, насколько хватит Пита терпеть выходки парня. По общим отзывам, Пит был менее сдержанным, чем я. Он доказал это, сняв гитару и ударив ею того выскочку по голове, как будто прибил муху. Мне было стыдно. Не стоит так относиться к тем, кто тебя не принимает, особенно если его уносят на носилках.

8. Пожарные работы

Сан–Франциско сохранил дух свободы таким, каким он был в шестидесятые; бризы с Тихого океана всё так же дуют под Золотыми воротами. В столь многонациональном мегаполисе можно придумать любое новое слово для обозначения чего угодно. Дошло до того, что Сан–Франциско назвали «столицей либеральных шестидесятых», чем жители города были немало смущены. Они заменили слова «педик» и «гомик» более предпочтительными для своего климата. Неожиданно сексуальная ориентация стала называться «гей», и даже полиция под определенным воздействием приняла слово в официальное обращение.

Шокировать жителей Сан–Франциско очень непросто, хотя The Nice приложили максимум усилий. Мне не хватало нью–йоркских хот–догов от Натана и фруктовых коктейлей Orange Julius, но больше всего я скучал по Клео, познакомившей меня с ними. Аудитория была правильной — люди сидели на полу, скрестив ноги по–турецки, всегда обдолбанные. Они смотрели в направлении сцены — центра активности. Даже техники выражали свой «вау» и «круто» ещё до того, как мы там показались. Фурор нам был гарантирован. Мы впитали всё самое ценное, добились успеха и вернулись домой в Англию, вдруг показавшуюся очень маленькой по сравнению с бескрайними просторами и роскошью нашего нового жизненного опыта.

И вновь я нырнул в свою спальную в Дрэйтон Гарденс, казавшуюся теперь кукольным домиком из каталога Lego.

Журнал Disc написал 23 марта 1968 г.:

The Nice приняли в Штатах настолько хорошо, что их там ждут в мае. Неплохо для группы без хита, но если вы увидите их живьем, то вряд ли удивитесь…

На самом деле наше возвращение в США произойдет несколько позднее. Там временем мы продолжали гастролировать по зелёной и славной английской земле[25]. Наша репутация крепла, аудитория росла постоянно. Наш стиль диктовался цветами, миром и любовью, мыслями о хорошем, часто под воздействием определённых субстанций. Цветы, колокольчики, ароматизированные палочки играли большую роль в нашем имидже. Мы походили на передвигающиеся рождественские ёлки. Ли рядился в одеяния вельможи при дворе хана Хубилая, нацепив на шею ещё один колокольчик. Мы представляли собой полный разброс как в географическом, так и культурном плане. Когда The Nice шли по Уордор стрит в направлении «Марки», Дэйви с Брайаном пытались конкурировать с ним своими индийскими медными колокольчиками. Я замыкал шествие — даже без набора музыкальных подвесок[26] — зато в псевдо–марокканском халате и замшевых туфлях с кисточками. Все вместе мы были похожи на потерянное стадо горных козлов в поисках Джули Эндрюс[27]. «Холмы наполнены звуками… динь! дон! звяк…бряк». Лондонские таксисты качали головой, не веря своим глазам.

Наш альбом «The Thoughts of Emerlist Davjack» продолжал получать значительную долю внимания и возмущения и даже появился в нижней части английского хит–парада. Мы узнали, что одна из мамаш поколения детей цветов назвала своего ребёнка Эмерлист Дэвджэк. Я переписывался с Клео; каждую неделю мы посылали друг другу письма. Она откладывала деньги, чтобы приехать ко мне в Англию.

В мае мы впервые поехали играть для итальянцев, которые придумали самую сложную в мире еду — спагетти. Им вообще не нужно особо стараться, чтобы легчайшую задачу превратить в полный кошмар. Они всегда такие.

Тур включал Traffic, Pink Floyd, Captain Beefheart, Ten Years After и The Move. Нам предстояло играть в Милане и Риме. Как мы и предполагали — это был полный хаос, особенно после сета The Move, объявлявших начало своего выступления обильной дозой пиротехники, из–за чего вся итальянская армия встала на уши, как будто началась Третья мировая война, даже без Муссолини.

Мы отправили молнию Джеку Барри, владельцу клубов «Marquee» и «La Chasse»: