Картины Италии

Описания в письмах касаются музеев, рынков, еды, вина, живописи, людей, то есть всего, что будет привлекать Вайля в его дальнейших итальянских путешествиях. Он с воодушевлением пересказывал мне позднее ситуации, истории, приключения, которые нашли место в его письмах. Несмотря на новые и интересные впечатления, заметно, как Петр скучал по оставленным родителям и друзьям юности (через все послания проходят шутливые просьбы, почти заклинания – пишите, отвечайте!). Эти письма публикуются впервые.

Начиная с 1982 года мы стали путешествовать по Италии вдвоем. Сначала – из Нью-Йорка, затем из Праги, позже из Венеции.

Невозможно представить, как Вайль готовился к этим поездкам. Скрупулезно изучалось расписание поездов, автобусов, дни работы музеев, выставок, часы открытия и закрытия выбранных ресторанов, где и когда начинают функционировать рынки и т.д. Обязательно в каждой главе или статье уделяется большое внимание местной еде:

На флорентийском рынке возле базилики Сан Лоренцо мы с Сергеем Гандлевским обследовали первый этаж с мясом, сыром, рыбой, поднялись на второй, фруктово-овощной – и обмерли. Среди разноцветных лотков высились шесть пирамид высотой метра четыре каждая из отборных белых грибов. «Что же нам-то остается?» – задумчиво спросил Сергей. И то: водка – скандинавская, икра – иранская и азербайджанская, лосось – норвежский, грибы – тосканские. Ну, духовность, конечно. Хотя итальянцы тоже кое-что понимают. Ножки нарубить и потушить с луком, в конце добавив полстакана густых сливок, потом вывалить всё на широкую пасту – лучше всего папарделле. Шляпки целыми обжарить по минуте-две с обеих сторон с петрушкой и чесноком. Так делал Петрарка, а он знал, что делал.

30–35 лет назад сервис в Италии был намного хуже, чем сейчас. Вайль добродушно подсмеивался над этим «бардаком», любил страну не меньше, хотя и нервничал, будучи сам человеком обязательным и дисциплинированным, когда планы нарушались из-за разгильдяйства или неторопливости местного населения. В таких случаях я называла его «остзейской немчурой».

Сергей Пархоменко рассказывал на Радио Свободы, что поразило его в авторе задуманной книги о художниках кватроченто: