Картины Парижа. Том I

Я видел, как одна женщина передала три рубашки высокому широкоплечему ирландцу, который с помощью тяжелого длинного шеста коснулся ими до раки святой, стоящей очень высоко. Когда рубашки достаточно потерлись о стенку раки, ирландец спустил их, но женщина стала утверждать, что средняя из них не коснулась раки и не могла поэтому получить от нее чудотворную силу. Она заставила снова поднять эту рубашку на конце шеста. На этот раз прикосновение продолжалось значительно дольше, и женщина осталась вполне удовлетворенной. Она опустила в ближайшую кружку несколько монет для бедных, но ирландец заявил, что она должна была положить эти деньги на тарелку, а не опускать их в кружку. Он, видно, сожалел о затраченном им двойном труде. Однако женщина унесла рубашки, не обращая внимания на его ворчанье, и проговорила, уходя: Вот теперь они по-настоящему приложились к стенке раки — могу этим похвастаться.

Любопытно читать записочки, привешенные к колоннам около раки. Вот что я прочел, подойдя к ним:

Поручается вашим молитвам молодая женщина, окруженная соблазнителями и готовая пасть.

Поручается вашим молитвам юноша, завязавший дурное знакомство и не ночующий дома.

Поручается вашим молитвам человек, которому угрожает вечное проклятие и который читает философские книги.

В настоящее время строят великолепную церковь, где эта рака будет помещена под исключительным по роскоши куполом, стоимостью от двенадцати до пятнадцати миллионов. Какая колоссальная и ненужная трата денег, которые можно было бы употребить на облегчение общественных нужд! Какой храм можно воздвигнуть тому, кому, как говорится в священном писании, ризой служит небо, а подножием — земля! Любопытные придут любоваться на архитектуру, а народ — на святую. Эту церковь строят уже тридцать лет. Останки Декарта покоятся в старом храме с соответствующей эпитафией; перенесут ли их в новый^{387}, чтобы положить неподалеку от чудотворной раки? Какое соединение! Святая Женевьева рядом с Декартом! Они беседуют друг с другом на том свете. Что говорят они об этом? Но у скромного Декарта нет раки…

181. Иезуитская обитель

О, изменчивость! О, превратности человеческого существования! Кто бы мог сказать, что франкмасонские ложи^{388} расположатся на улице По-де-Фер, в иезуитской обители, в тех самых залах, где велись богословские споры; что Великий восток^{389} заменит собой общество Иисуса^{390}; что философская ложа Девяти сестер^{391} будет помещаться в молельне духовных детей Лойолы^{392}; что г-н де-Вольтер будет в 1778 году принят в франкмасонскую ложу^{393}; что г-н де-Ла-Диксмери^{394} посвятит ему следующие удачные стихи:

При имени одном сего собрата
В душе масона зреет торжество.
Пусть нашим светом мысль его богата,
Пусть мир приемлет свет наш от него,

что здесь будет произнесено надгробное слово о нем и, наконец, что его апофеоз будет воспет с наибольшей пышностью в том самом месте, где прежде взывали к святому Франсуа-Ксавье^{395}.

О, потрясение! Достопочтенный мастер, занимающий место отца Гриффе^{396}! Масонские таинства вместо… Не смею договорить… Всякий раз, когда я нахожусь под этими сводами, недоступными грубым солнечным лучам, когда меня опоясывает священный фартук, — мне кажется, что я вижу, как блуждают вокруг меня тени иезуитов, бросающие на меня полные злобы и отчаяния взгляды. Я видел, как входил сюда брат Вольтер, входил под бряцание инструментов в ту самую залу, где он столько раз предавался церковной анафеме. Такова была воля великого архитектора мира. Вольтера восхваляли за то, что он в течение шестидесяти лет боролся против фанатизма и суеверия, так как именно он нанес смертельный удар чудовищу, которое другие только ранили^{397}. Чудовище живет со стрелою во чреве и сможет так прожить еще некоторое время, изливая на всех последние остатки своего бессильного бешенства; но скоро ему предстоит окончательно пасть и порадовать своим падением весь мир.