Картины Парижа. Том I

Борьба Лиги была эпохой, когда споры решались железом. Мерсье в предисловии к пьесе, излагая историю Лиги, утверждает, что государство, достигнув предела разложения, вынуждено прибегнуть к гражданской войне. Мир — великое благо для народа — в этом случае может быть только результатом гражданской войны. Мерсье добавляет: «Подобная война происходит из необходимости и суровой непреклонности. Бесспорные права нарушены, священная война становится легальной, потому что нет других средств для того, чтобы исправить зло. Подобную гражданскую войну я называю священной, предпринимаемой в интересах государства». Он ссылается на исторические примеры Англии, Голландии и Швейцарии. Но характерно, что все его рассуждения остаются чисто теоретическими размышлениями. Практически французам, современникам, Мерсье не рекомендует, как мы видели, прибегать к революции, убежденный в том, что всякая попытка вооруженного восстания народа приведет его к гибели.

Мы уделили в этой главе мало внимания личной биографии Мерсье; она мало известна. Впрочем, Мерсье принадлежал к людям, чья биография — это их книги.

4 «Новый Париж» жирондиста Мерсье

«…Non, ce n’est point là ma prophétie…»[4]

Наступил великий 1789 год. Пришла революция, о которой, казалось, мечтал Мерсье еще в 1771 г. В этом он хочет нас уверить, когда в предисловии к изданию «Год 2440» эпохи консульства (1802) утверждает, что его «Утопия» «провозгласила и приготовила французскую революцию». Мы знаем, что Мерсье даже называл себя пророком этой революции, впрочем, он подчеркивал, что в ходе революции возникли и приобрели силу «другие революции», для него неприемлемые. Он спешит нас предупредить: «Нет, о них я не пророчествовал». Если Беклар много сделал для того, чтобы описать жизнь Мерсье предреволюционной эпохи, то до сих пор, насколько нам известно, нет ни одной работы, которая занялась бы изложением событий жизни Мерсье в годы революции. Впрочем, это неудивительно. То, что мы знаем о нем в эти годы, не представляет особого интереса. Перед нами закат мелкобуржуазного писателя, нисходящая линия его развития. Не одного Мерсье постигла эта судьба. Многие из просветителей с ужасом встретили революцию и в первые же дни отказались от нее. Так поступил знаменитый аббат Рейналь, уже в 1790 г. убеждавший Национальное собрание, что оно перешло «пределы разума». Мерсье обнаружил несколько большую выдержку, он шел с революцией до 1792 г. включительно. Мерсье вступил в ряды Жиронды и как жирондист проделал вместе со всей французской буржуазией, путь от революции 10 августа 1792 г. к империи Наполеона.

В 1789 г. вышла его пьеса «Карл  I, король Англии», в 1792 г. — «Старик и его три сына», наконец, в 1795 г. — «Тимон Афинский». Мы не будем анализировать содержание этих пьес; каждая из них отражает его политические настроения и убеждения на том или другом этапе революции. Он превозносит Генеральные Штаты в 1789 г., он декламирует и с ненавистью встречает всякую попытку плебейских масс сказать свое слово по поводу распределения богатства во Франции в 1795 г. В подражание «Тимону Афинскому» Шекспира он рассуждает о вреде и пользе золота. В июне 1791 г. вышла его книга: «Жан-Жак Руссо, рассматриваемый как один из первых творцов революции». Назначение труда определено самим Мерсье: «Франция делегировала своих представителей в Генеральные Штаты, а литераторы посылают свои произведения». Мерсье высоко ставит писательский труд. Он думает, что книги просветителей создали революцию и гарантируют ее преуспеяние. Эта книга — апология Жан-Жака. Она не обратила на себя внимания потому, что подобная тема не была редкостью в те дни. Мерсье мог сказать только одно, говоря о смерти философа: «Природа создала его, а затем разбила модель». В 1792 г. Мерсье вступил в близкое соприкосновение с депутатами Жиронды. Он принимает участие в журнале Kappa «Annales patriotiques»; он работает в газете жирондистов «Chronique de mois».

В Конвент Мерсье был избран от департамента Сены и Уазы и занял в революционном собрании свое место среди Жиронды. В решающие дни наш писатель был на правом крыле собрания; когда в январе 1793 г. обсуждался вопрос о казни короля, Мерсье был среди тех, кто голосовал за обращение к народу. Он предлагал сохранить Людовика XVI заложником во Франции до окончательного заключения мира.