Карточный домик

Генри с трудом сглотнул. Во рту у него пересохло, и ему все труднее было произносить слова.

– Однако расследование может занять существенное время, – с трудом продолжил он читать. – В данный момент сомнения и инсинуации причиняют серьезный вред работе правительства и моей партии. Между тем все силы и внимание правительства должны быть направлены на выполнение программы, благодаря которой мы одержали победу на недавних выборах, но в нынешних условиях это становится невозможным. Под сомнение поставлена честность премьер-министра, и мой главный долг состоит в том, чтобы развеять все подозрения. Вот почему, чтобы восстановить и сохранить свое честное имя, сегодня я попросил Ее величество королеву об отставке с того самого момента, как будет избран мой преемник.

Кто-то из присутствующих громко выдохнул, но в остальном за столом царила полнейшая тишина. Казалось, сердца присутствующих перестали биться.

– Всю свою взрослую жизнь я посвятил стремлению к политическим идеалам, и теперь все во мне протестует. Я не хочу покидать свой пост при таких обстоятельствах. Я не бегу от обвинений – скорее, мною движет надежда, что они будут сняты максимально быстро. Кроме того, я намерен вернуть мир моей семье. Надеюсь, история покажет, что я принял правильное решение.

Закончив, Коллинридж вернул листок бумаги в папку.

– Благодарю вас, джентльмены, – отрывисто сказал он и стремительно вышел из комнаты.

* * *

Ошеломленный Уркхарт сидел в самом конце стола зала заседаний. Все о чем-то переговаривались и удивленно восклицали, но он не мог присоединиться к ним и лишь застывшим взглядом смотрел на опустевшее кресло премьер-министра, наслаждаясь своим могуществом.

Он это сделал. Один. Уничтожил самого влиятельного человека в стране. Он обладает властью, о которой не могут и мечтать людишки, сидящие за этим столом. Фрэнсис знал, что он единственный достоин занять опустевшее кресло премьер-министра. Остальные – всего лишь пигмеи, муравьи по сравнению с ним.

Уркхарт перенесся на сорок лет назад, когда он еще совсем юным новобранцем готовился сделать свой первый прыжок с парашютом с высоты 2500 футов над полями Линкольншира. Никакие инструкции не могли подготовить его к ощущению страха и одновременно восторга, который он испытал, сидя возле открытого люка двухмоторного «Айлендера», когда его ноги болтались в воздушном потоке от винта, а сам он смотрел на землю, находившуюся в миллионах миль внизу.

Его парашют был прикреплен к жесткому тросу, который, как сказал инструктор, обеспечит безопасное приземление. Но простая логика здесь не работала. Прыжок с парашютом – это акт веры в судьбу, готовность принять опасность, если это единственная возможность реализовать себя, то, к чему стремится каждый настоящий мужчина. Несмотря на жесткий трос, иногда даже самые смелые замирают около открытого люка, лишившись веры, и их самоуважение уносит воздушный поток. Однако Уркхарт чувствовал себя всемогущим, подобным Богу, когда смотрел на свое королевство с высоты, отбросив в сторону логику и страхи окружавших его простых смертных.

Так и теперь – глядя на пустой стул, он знал, что время сомнений прошло, что он должен верить в себя и свою судьбу. Фрэнсис спрыгнул с самолета, воздушный поток подхватил его, и он мчался к точке на границе откровения, где ему суждено было узнать, что приготовила ему Судьба. Он внутренне улыбнулся, но старательно сделал вид, что потрясен так же, как и все остальные.

* * *

По-прежнему дрожа от возбуждения, Уркхарт прошел несколько ярдов до офиса Главного Кнута на Даунинг-стрит, 12, заперся у себя в кабинете и к десяти двадцати сделал два личных звонка.

Десять минут спустя Роджер О’Нил созвал представителей пресс-службы в штабе партии.

– Боюсь, вам, ребята, придется сегодня отменить все встречи, назначенные на время ланча, – сообщил он им. – У меня есть информация, что вскоре после часа дня Даунинг-стрит сделает очень важное заявление. Информация конфиденциальная, и я пока ничего не могу вам рассказать, но вы должны быть готовы. Это настоящая бомба.

К одиннадцати часам пять репортеров получили извинения представителей пресс-службы, связанные с отменой ланча. С них взяли слово ничего не разглашать, но сообщили, что имеется предположение, будто на Даунинг-стрит происходит нечто важное.

Чарльз Гудмен из «Пресс ассошиэйшн», воспользовавшись обширной сетью контактов, которыми он успел обзавестись за долгие годы политической карьеры, быстро выяснил, что утром на Даунинг-стрит собрались все члены Кабинета министров, хотя пресс-служба отказывалась от каких бы то ни было комментариев. Слишком большое количество официальных встреч, назначенных на десять часов, было поспешно перенесено на другое время, чтобы данный факт остался незамеченным.