Еще в начале XX века Макс Вебер, рассуждая о перспективах российского капитализма, замечал, что свобода и буржуазный порядок вовсе не органически дополняют друг друга. Вернее, они были взаимосвязаны в XVI веке, в эпоху протестантизма и революции. Но русский капитализм, рождающийся сразу на индустриальной основе, не имеющий этого исторического наследства в виде уже сложившихся институтов гражданского общества, будет развиваться совершенно иначе, не слишком нуждаясь в подобном демократическом наследстве, к тому же иноземном.
Большой поклонник всего немецкого, Путин спустя сто лет явно доказывает правоту Вебера. К тому же отсталость российского капитализма — как она понимается и либералами, и бюрократами — требует ускорения развития, модернизации. Выступая в роли «ведущей национальной силы», «локомотива развития», бюрократия вполне в состоянии вести за собой страну. Больше того, она с подобной задачей справляется лучше частного бизнеса. И уж точно, гораздо более осознает ответственность перед своей страной, чем иностранный капитал и его местная обслуга. Бюрократия для русского капитализма — лучший из возможных вариантов. Только она все равно никуда не годится.
Что плохого, например, в национальных проектах? Строго говоря, нет ничего дурного в том, чтобы начать использовать деньги стабилизационного фонда на развитие страны. Тем более, если речь идет, например, об образовании. Только образование эти деньги не получит. Они будут потрачены не там и не так. И не потому, что чиновники украдут, а потому, что в нашей централизованной системе высшие бюрократы все равно никогда не узнают о нуждах конкретной сельской школы, которые отличаются от нужд такой же школы в соседнем селе.
Чувствуя свое бессилие, бюрократия отдает все мелкие вопросы во власть свободного рынка — причем именно в тех секторах, где рынок со своими функциями хуже всего справляется.
Вместо того чтобы дать средства в распоряжение местных властей и директоров школ, чтобы они могли повышать зарплату учителям и ремонтировать здания, деньги концентрируются на счетах, из которых оплачиваются амбициозные и помпезные мероприятия, милые сердцу бюрократов, но совершенно далекие от повседневной жизни населения. Нет, самостоятельность директоров школ, библиотек и университетов расширяют, но не за счет целенаправленной помощи, а за счет стихийной приватизации образования. Имея многомиллионные средства в бюджете национальных проектов, непосредственно в школы и библиотеки государство денег давать не хочет, зато разрешает низшему звену администраторов от образования и культуры крутиться как угодно, сдавая в аренду помещение, продавая и закладывая имущество, занимаясь предоставлением частных услуг.
Национальные проекты дополняются приватизацией в форме «автономного учреждения», причем — снизу и по мелочам. Крупные куски глотают другие. В том числе и поэтому централизация бюрократической власти в сочетании с продолжающейся рыночной либерализацией экономики делает национальные проекты в их нынешнем виде практически бессмысленными.
2006 г.
Воровство
Типичный анекдот последнего времени: в Японии изобрели робота, способного ловить воров. Во время испытаний на родине этот робот за сутки поймал 20 воров. В Америке за сутки поймал 30 воров. В России украли робота.
Судя по этому, да и множеству других произведений современного отечественного фольклора, в повсеместном распространении воровства мы находим даже некий предмет гордости: знай наших! Такого, мол, нигде нет!
Хотя, думаю, изрядное число африканских и латиноамериканских стран еще могло бы с нами поспорить и в области коррупции, и по части воровства. Но нынешний скандал с пропажей экспонатов из Эрмитажа — это уже, действительно, из ряда вон. Такое происходит во время войн и гражданских беспорядков (достаточно вспомнить разграбление Национального музея в Багдаде), но чтобы в мирное время, да на протяжении длительного времени... Такого новая история, пожалуй, не знает. «
По мере того как развивается следствие, всплывают все новые скандальные подробности. Однако, по большому счету, дело не в том, как был организован контроль за безопасностью экспонатов в Эрмитаже, и даже не в том, сколько и чего было украдено. Речь о состоянии общества.
Кстати, на фоне веселых 90-х годов нынешнее положение дел в России могло даже показаться сравнительно благополучным. Тогда под лозунгами либеральных реформ и приватизации лихие люди за несколько лет резво разворовали всю страну. В самом деле, что такое пропажа антикварных икон и золотых брошек из музея по сравнению с захватом нефтяных приисков и металлургических заводов стоимостью в десятки миллиардов долларов?