Картонки Минервы

Потом однажды мы наконец берем в руки одну из этих доселе пренебрегаемых книг, начинаем читать — и понимаем, что наперед знаем все, о чем в ней говорится. Этому уникальному феномену, существование которого многие могут засвидетельствовать, можно дать три разумных объяснения. Первое состоит в том, что, соприкасаясь в течение многих лет с этой книгой, — переставляя ее, вытирая пыль, хотя бы просто убирая ее подальше, чтобы освободить место для другой, мы впитали кое-что из ее содержимого через кончики пальцев, то есть мы прочитали ее на ощупь, как с помощью азбуки Брайля. Я — приверженец CICAP[128] и не верю в паранормальные явления, но в этом случае — верю, потому что этот феномен не является паранормальным; он самый что ни на есть нормальный, подтвержденный повседневным опытом.

Второе объяснение — не совсем верно, что мы не читали эту книгу: всякий раз, протирая или передвигая ее, мы бросали на нее взгляд, пробегали глазами аннотацию на обложке, пролистывали наугад несколько страниц и мало-помалу вбирали бóльшую часть ее содержания. Третье объяснение — что мы читали другие книги, в которых упоминалась и эта, так что со временем, не отдавая себя отчета, мы уяснили, о чем в ней говорится (идет ли речь о знаменитой книге, которая у всех на устах, или о книге заурядной, с такими банальными идеями, что они встречаются повсеместно).

На самом деле я думаю, что все три объяснения верны и взаимосвязаны. Читая разные книги, мы, сами того не подозревая, пробегаем и эту; и когда мы просто берем ее в руки — своим оформлением, плотностью бумаги, цветом она говорит нам что-то о своей эпохе и происхождении. В совокупности все эти элементы чудесным образом «створаживаются» и создают впечатление, что нам знакомы эти страницы, хотя, строго говоря, мы их никогда не читали.

Так что, можно сказать, библиотека нужна для того, чтобы узнавать содержимое непрочитанных книг. И беспокоиться следует не об исчезновении книг, а об исчезновении домашних библиотек.

1998

Бестселлер

В разных заметках на книжную тему часто можно встретить выражение "best seller" (обычно произносится просто «бестселлер»). Этот термин возник в Америке как обозначение любого хорошо продающегося товара и, следовательно, может быть применен также и к пользующейся успехом книге; но при перенесении в область литературы возникают два неудобства. Прежде всего, эта коммерческая категория ровным счетом ничего не говорит о качестве самой книги. Несомненно, бестселлерами являются Библия и «Пиноккио» (в том смысле, что каждый год они продолжают расходиться во множестве экземпляров), и в течение долгого времени таковыми являлись дамские романы Каролины Инверницио, хотя речь идет о произведениях (с позволения сказать) весьма отличных от вышеупомянутых. И вообще, выражение «бестселлер» покрывает четыре различных явления.

Во-первых, есть такие книги, которые я называл бы best sold[129], то есть книги, которые были невероятно популярны в определенный период времени, как «Короли французские»[130] или «Хижина дяди Тома». Потом существуют «вечнозеленые», то есть книги, которые остаются в продаже веками или десятилетиями, — разумеется, это Библия, но также «Обрученные» Мандзони, или, в наши дни, «Маленький принц», или «Сиддхартха». То, что некоторые из них попадают в топ-листы, а некоторые — нет, объясняется тем, что настоящий «вечнозеленый» не расходится каждый день сотней экземпляров в центральных магазинах, а продается по одному экземпляру в каком-нибудь киоске и поэтому остается в тени.

Далее следуют те, которые я назвал бы best selling[131], — книги, которые в момент выхода имели громкий успех, но нельзя сказать, чтобы этот успех длился годами. Но все-таки, продаваясь в достаточной мере, они желанны для авторов, издателей и книгопродавцев, благодаря которым и появляются на свет книги best to sell[132], — то есть такие, которые были созданы именно для продажи. Как правило, это романы по готовому рецепту: немного секса, немного денег, немного великосветской жизни; или же тщательно выписанная эрекция в каждой главе; или отмеренная толика ужаса и смертей и т. д. Они существовали всегда, и иногда случается, что такие книги переживают свое время, потому что, даже будучи написанными для денег, обладают чертами, можно сказать, мифологическими. Классический пример здесь — романы Дюма. В любом случае именно благодаря этим best to sell слово «бестселлер» приобрело презрительный оттенок.