Картонная пуля

Я хотел развить тему, но неожиданно увидел ее губы на таком от себя расстоянии, которое уже трудно разорвать без помощи технических средств — например, военных тягачей. То есть еще плюс два-три сантиметра, и все было бы в порядке, можно было разбежаться в разные стороны вселенной, о которой сочиняет трактаты неизвестный Сорокин, или в разные стороны «Ауди», что, впрочем, в определенном смысле — одно и то же. Но достигнутое расстояние так же неизбежно толкает двух человек навстречу друг другу, как сэру Исааку Ньютону невозможно избежать падающих сверху яблок. Я почему про него вспомнил? Ведь всемирный закон про губы именно он и открыл. Называется законом всемирного тяготения.

— …А на улице, наверное, на Никитской, — предположил я, отдышавшись.

— Что на Никитской?

— В Москве ты жила на Никитской? Средней там, кажется, нет. А Малая и побольше есть.

— Серпуховский вал, дом семнадцать, квартира тринадцать, — без запинки выдала Настя. — И телефон есть…

Вот и проявил проницательность.

— Ты бы все-таки не очень разбрасывалась адресами и паролями, — заметил я.

— Не тебя же бояться. Если тебя бояться, кому верить? А больше никто и не знает. Кроме папы, конечно.

— А это чья квартира?

— По-моему, наша. Он мне просто ключи дал и сказал, что про нее никто не знает.

— Можно тебя еще раз поцеловать? — спросил я.

— Можно. Только давай сегодня больше ничего не будет?

— …Расскажи про себя, — попросил я чуть позже.

— А что?..

Говорят, что каждый человек может написать хотя бы одну книгу — про себя, про свою жизнь. Настя прожила всего двадцать лет, не знаю, как насчет книги, но слушать ее было удивительно интересно. Может, это правда, что каждый человек может? Но, наверное, такую книгу надо было издавать тиражом в два или три экземпляра.

Я всего не запомнил, но главное заключалось вот в чем: до шести лет жила в Ялте, потом всей семьей переехали сюда, а на шестнадцать лет родители подарок сделали, отправили в Артек.

— Чего вдруг из Ялты в Новосибирск? — удивился я. — Как-то не вяжется. Уж скорее наоборот.

— Мама с папой не поладили, а мама тогда еще боевая была. Работала главным бухгалтером в санатории, а папа — обыкновенным инженером на судоремонтной верфи. То есть весь достаток в доме, как я теперь понимаю, — от мамы. Однажды боевой маме что-то не понравилось в папе, она в одночасье собрала вещи и детей в моем лице и уехала к родственникам сюда, в Новосибирск. Папа помучился-помучился в Крыму, приехал за нами, да так здесь и остался. Потом у папы бизнес пошел, а у мамы, наоборот, не заладилось. А потом и вся семейная жизнь, все приоритеты перевернулись.

— Бывает. И что Артек?

— В Артеке я познакомилась с НИМ.

— С кем?

— Просто с НИМ. Он вожатым был. Не в нашем отряде, а у художников. Знаешь, такие профильные смены бывают?

— Слышал. Сам-то я по Артекам не того… Ни денег у родителей… И профиль у меня не художественный.

— Ну и вот, тогда у меня первый раз это и произошло.

— В смысле, секс? — с солдатской прямотой уточнил я.

— Да… Знаешь, я теперь понимаю, что у него это тоже в первый раз было. Он хоть и казался мне тогда ужасно взрослым… а так, если разобраться, студент-третьекурсник. В общем, это называется любовь. И я его еще долго любила…

— Всю оставшуюся смену?

— И потом еще два года.

— Как это? Ты, что ли, на два года в Артеке осталась, или он за тобой в Новосибирск приехал?

— А если он приехал? — загадочно улыбнулась Настя.

Ох, любят девушки тумана напускать.

— Да нет, все не так, — исправилась она. — Он тоже из Новосибирска был, из нашего педа, с худграфа. Поэтому это все здесь происходило, в Новосибирске, любовь то есть происходила…

— И потом, как водится, он тебя бросил.

— А вот и нет. Он меня замуж уговаривал идти каждый день.

— Прямо каждый? — усомнился я.

— Ну через день. Если хотя бы раз в неделю, может, я, как дура, и согласилась. Но такая настойчивость любую дуру насторожит.

— Если все так и было, как ты говоришь, то это уже не настойчивостью называется, а занудством. Хотя я лично с такими фактами в жизни не сталкивался. И уж скорее бы предположил, что к занудству склонны девушки, причем обязательно с истерикой. Истерики — любимое занятие девушек. Может, поэтому женщины и живут дольше мужчин, что все свои эмоции не в себе копят, а, словно помои, выплескивают на мирных граждан.

— Вот именно, он настоящие истерики закатывал. Я перестала его воспринимать как мужчину… Это вообще был какой-то кошмар, как я готовилась ему объявить, что между нами все кончено. У нас уже, примерно, полгода, как все кончилось, ну, всякие такие отношения… А просто все состояло из бесконечных разговоров, все отношения выясняли. Он поверить не мог, что все кончилось. Я уже полгода от него скрывалась, как могла, а он понять не мог. Я решила ему объявить все окончательно и не решалась. Я думала, он или тут’ же из окна выпрыгнет, или застрелится. Или еще того хуже — меня с собой прихватит.

— Да, тяжелая у вас, у девушек, доля, — согласился я, впрочем, без особого сочувствия.