Картонная пуля

«…онному фонду в строгой форме поручено усилить контроль за поступлением средств. Сейчас мы работаем с крупнейшими должниками, так сказать, на местном уровне. И из центра должен на днях поступить крупный целевой трансферт. Мы еще разберемся, куда исчезли шесть с половиной миллионов рублей! Мы найдем этих… Сейчас задержка составляет около трех недель, но в течение месяца мы рассчитаемся с долгами и покончим с этим безобразием. Что бы ни случилось, старикам будем платить вовр…»

Опять губернатор перед микрофоном. Вечер, время телевизионных новостей…

’’…годаря нашей любимой продуктовой корпорации, которая в тяжелые времена нашла возможность кредитовать наших бедных крестьян, и благодаря чему каждый житель нашей области имеет возможность каждый день есть дешевый хлеб!..»

Я жму на кнопку! Проклятье! Адская боль! Еще одна кнопка! Еще один канал! У меня в руках не пульт, а пистолет. Вот он, кстати, рядом — опять же службы Зиновьева позаботились, чтобы я не остался безоружным. И я как будто жму на спусковой крючок, но с противоположной стороны в меня тоже летят пули, отравленные заботой, — чтобы я не замерз долгой суровой зимой, вовремя получил зарплату и чтобы у моих детей были бесплатные учебники.

Меня захлестывает чувство опасности. Мне нельзя находиться дома. И не только потому, что кемеровская братва все еще может держать дом под наблюдением…

…На смену поверженному губернатору встает бывший премьер Черномырдин, который теперь сил не жалеет, чтобы в Боснии воцарился мир. Его я тоже убиваю. Передо мной очередная мишень, Березовский. Он точно знает, как спасти страну, но пока что не скажет… С ним справиться труднее, он в бронежилете. Нет, это в пульте батарейки сели… Давно собирался поменять.

Я жму на спуск, но в ответ летит новый свинцовый заряд. Вернее, не свинцовый, а картонный. Убить человека таким вроде бы нельзя, но пули проникают в голову, где картон начинает разбухать. И разбухает до тех пор, пока окончательно не выдавит наружу то, что осталось от мозга.

Глава 24

Константин Альбертович Воронов, в просторечии Котяныч, не ожидал увидеть меня на пороге своей квартиры. Даже был этим обстоятельством раздосадован, каковую досаду и не думал скрывать.

— У тебя телефоны не отвечают, — объяснил я. — Ни домашний, ни сотовый. А здоровяк в конторе сказал, что ты домой поехал.

— Я еще разберусь, кто его уполномочивал справочное бюро изображать, — с угрозой пробормотал Котяныч.

— Ладно, не злись. И извини за… тот инцидент на кладбище. Очень надо было с Треухиным поговорить.

Не ожидал, что Воронов такой злопамятный. В ответ на извинения ничто не дрогнуло в его недовольном лице. Хотя, конечно, на глазах у шефа уложили начальника секьюрити. Не хотел я его унижать.

— Есть новости, — сообщил я.

— Вообще-то я спешу. Улетаю сейчас.

— Куда?

— Не все ли равно?

— Дело в том, что я их нашел.

— Кого?

— Что с тобой? Кого-кого… Убийц Треухина. Есть возможность сегодня с ними поболтать.

Котяныч просто-таки вынужден был впустить меня в дом.

Холостяцкое жилище Константина Альбертовича было оформлено с недюжинным вкусом. Дизайнера нанимал?

Есть такой журнал, было время, я на него часто натыкался дома у одной своей знакомой, называется «Мой уютный дом». Как ни странно, мне нравилось его перелистывать, может быть оттого, что изысканные интерьеры на журнальных страницах так откровенно не сочетались с убогой обстановкой моей собственной конуры. Так вот, квартира Котяныча представляла из себя словно бы квинтэссенцию глянцевых образцов — серебристые с розовым отливом обои, приступочки, ступенечки, диван с гнутыми подлокотниками, клетчатый плед, книжные полки, облагороженные солидной позолотой корешков — вот какие книги люди читают! — столик с компьютером и тяжелое кресло перед ним, здесь же на стене две групповые фотографии в рамочках, в другом углу еще один столик — плетеный с двумя легкими плетеными же креслами.

Еще на стенах висело несколько акварелей с южными пейзажами. Насколько я понимаю, не Шишкин и не Куинджи. Зато красиво, похоже на то, чем торгуют самодеятельные бородатые джинсовые пареньки в переходе метро на Красном проспекте. А что? Мне нравится. Впрочем, что я понимаю?..

— Ого! — вроде бы не сдержал я восхищения, хотя, честно говоря, мне начихать на все эти рюши и банты. — Сам придумал?

Котяныч криво усмехнулся, дескать, не тетя же, и вроде бы даже немного подобрел. Ни черта он не подобрел.

На плетеном столике стояла раскрытая дорожная сумка, рядом лежали вещи, приготовленные в дорогу, в том числе изысканная кожаная кобура а-ля «Петек» с торчащей рукояткой «Лютера».

— Садись, — Котяныч нехотя указал на диван. — Рассказывай свои новости.

— Насчет фамилий, которые я тебе называл, все подтверждается. Они это, те самые пацаны…

Котяныч нервно кивнул и обернулся, чтобы бросить взгляд на сумку.

— …Они сейчас в Новосибирске. У Корнищева сегодня день рождения. Откупили коттедж в Боровом. Будут все.

— Ну и что?

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Котяныч сегодня сам на себя не похож.

— Как что? Сегодня со всей этой ерундой можно покончить одним разом.