Картошка

И здесь все плохо. Поселили нас в школе-интернате, который пропах борщом. Все три этажа. Вентиляция плохая; не знаю, в чем дело, но запах этого унылого жилья отравляет все. Мои мальчишки и девчонки сразу скисли, когда увидели, где им придется жить. Лучше бы в шалашах, в палатках, в домиках. Сказал бы своим заводским — обещали же домики поставить. А еще лучше бы отремонтировать бывший барский дом. Мы живем в бывшей барской усадьбе. Если стать спиной к солнцу, когда оно садится, то справа будет наш интернат, слева церковь со срезанной колокольней. После войны в этой церквушке был жилой дом, и сейчас там, в срезанной колокольне, на втором этаже, живет продавщица местного магазинчика. Даже в этой церквушке было бы лучше, если бы там нас поселили и если бы она была пригодна для жилья. Но пустует и самое главное здание усадьбы — двухэтажный дом с мезонином помещика Чердынина. Скажи там в завкоме, мой дорогой Николай Васильевич не Гоголь, может, на следующий год отремонтируют. Место тут очень красивое. В центре усадьбы — фонтан. Чаша пересохла, растрескалась, ободранная статуя купальщицы наводит тоску. Может, и фонтан отремонтировали бы. Может, это обошлось бы заводу даже дешевле, чем строить новые домики. Нет, в самом деле, поговори там. Твои девочки пойдут учиться в нашу школу. И дело даже не в этом. Ты все-таки главный инженер, поговори, посоветуй, пусть приедут посмотрят.

Видишь, какое у меня к тебе деловое предложение. Наши отношения могут стать официально-деловыми, если ты заинтересуешься трудовым воспитанием подрастающего поколения. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо! Вот и все!

Будь счастлив или несчастлив — как сумеешь.

Больше не твоя! Марина.

Глава пятая Родник

Громко хлопнула дверь, отпущенная торопливой рукой Марьянны. Учительница сбежала по ступенькам в накинутом на плечи пальто.

— Уваров, где ты видел Петра Ивановича? — спросила она у мальчишки, ринувшегося за колонну. Он хотел спрятаться, но не успел и сунул на глазах Марьянны сигарету в рукав куртки.

— Там, — показал Женька. — Это не я видел. Это Смирнов видел из 9 «А». А я не видел. Там! Идите туда!

— Ничего, я постою, подожду, когда пожарника надо будет вызывать, — сказала Марьянна. — Не жжет еще?

Женька смущенно вытряхнул из рукава сигарету, затоптал.

— Вот так, Уваров, поступай всегда. Умный мальчик.

— Марьянна, я отказываюсь, — подала голос с загородки Рая Русакова.

— Подожди, Русакова, отказываться, — проговорила Марьянна, — пока я от вас не отказалась. Список готов?

— Жуков и Куманин отказались участвовать в концерте по идейным соображениям. Если бы вы слышали, как они со мной разговаривали. Марьянна, почему они со мной так разговаривают? Потому что я некрасивая, да?

— Ну, Русакова, нашла время и место. Давай, что есть.

— Ничего тут нет, — отдала Рая бумажку. — Кузнецов… вы сами знаете. Некому выступать. Концерт катастрофически срывается.

— Не соскучишься с вами, милые мои.

Марьянна сложила бумажку и пошла вокруг клуба. Заскрежетал под ногами гравий. Марьянна шла неуверенно, потому что не видела Петра Ивановича, стоявшего за деревом. Подойдя почти вплотную, остановилась, огляделась. Вспыхнул огонек сигареты.

— Петр Иванович, вы? — недовольно сказала учительница. — Что вы здесь делаете?

— Стою.

Огонек сигареты выхватывал из сырой темноты грубоватое лицо уже немолодого человека и кору дерева, как бы повторяющую и усиливающую впечатление грубоватости. В огоньке сигареты возникали и исчезали трудные до ожесточения морщины вокруг рта. Воротник плаща был поднят, набухшие поля шляпы отвисли.

— Вы стоите, а там ребята, — начала сердито Марьянна.

— Что ребята?

— Вы же старший.

— Формально… Концерт идет хорошо?

— Нет никакого концерта. Слышите — танцы. Все свелось к танцам.

— Пусть танцуют.

— Пусть? Странный вы какой-то. Воротник подняли, стоите, как будто от кого скрываетесь.

— Да, — ответил Петр Иванович. Марьянна замолкла.

— От кого? — после паузы, понизив голос, спросила она.

Петр Иванович швырнул на землю окурок и резко протянул руки к Марьянне.

— Вы что? — отшатнулась учительница.

— Я пальто вам хочу подать, — он снял у нее с плеч пальто. — Надевайте в рукава. Я покажу вам деревню. Я бывал здесь.

— Вам никто не говорил, что вы похожи на Юрия Никулина? — сердито спросила Марьянна, но все-таки надела пальто в рукава.

— Идемте, пожалуйста, — попросил Петр Иванович. — Здесь такая речка! Ее с Карабут-бугра смотреть надо.

Сбитая с толку странностью поведения Петра Ивановича, Марьянна принялась машинально застегивать пуговицы. Но идти в такую погоду на речку ей не хотелось.

— Я лучше в клуб пойду. Зоя Павловна одна не уследит за порядком.

— Зоя Павловна одна бастионы брать может.

На углу, рядом со столетним дуплистым вязом, журчала вода, вливаясь по желобу в темную колоду. Таких колод в деревне было несколько, и, соединяя их, через всю деревню бежал, расширяясь, сужаясь, теряясь в густых зарослях лебеды и репейника, ручей. Дождь кончился. Но журчание воды добавляло сырости, зябкости.