Картвелеби. Книга вторая

– Вай ме!.. Да что они о себе возомнили? – всплеснул он полными руками и ругнулся в сторону. Жена с трудом сдержала его гнев. – Я им дочку отдаю или корову?! Мы её не в капусте, в конце концов, нашли!..

Шалико и Софико, стоявшие в дверях, прыснули со смеху, за что удостоились осуждающего взгляда от рассудительного старшего брата. Чувствуя приближение «судного дня», Ламара провела в слезах несколько часов, а от разъярённого тона отца захныкала ещё сильнее. Но этим двоим все нипочём!..

Закатывая глаза, Дариа Давидовна с трудом увела мужа к окну и стала успокаивать его по мере сил. Что они могли поделать сейчас? Их дочь давно помолвлена и приняла мусульманство, а о свадьбе объявили всему честному народу. Отдавать кольцо уже слишком поздно!..

Подслушав разговор родителей, Давид тяжело вздохнул. Он, похоже, единственный принимал близко к сердцу страдания сестры, но совсем этим не стыдился и с готовностью опустился с ней рядом, чтобы обласкать и приголубить. Кто-то же должен был это сделать!

– Дзма, не отдавай меня этим людям. Пожалуйста, дзма!.. – лепетала она без устали, крепко вцепившись в его воротник. – На тебя одна надежда… Мама31 и деда не слышат меня, а этим… – короткий кивок на дверь, – лишь бы посмеяться!..

– Тише, сули чеми32, тише, – как можно ласковее проговорил старший брат, погладил её по голове и поцеловал в лоб. – Вспомни Саломею Георгиевну. Разве ей было легко?

Это оказалось выше их сил!.. Младшие Циклаури заговорщицки переглянулись и облегчили души весёлым хохотом.

– Да-а, ваше сиятельство!.. Вы умеете утешить!.. – насмешливо молвил Шалико, после чего понизил голос, чтобы родители не услышали, и, подмигнув Софико, добавил: – Ничего, что твой муж хромой мусульманин. Главное, что не мужеложник!..

Младшая сестра хихикнула в кулачок, а Ламара, на миг успокоившись, заревела вновь. Тогда Давид схватил с дивана увесистую подушку и запустил ею в брата.

– Ваше дипломатическое сиятельство, – язвительно откликнулся брат-капитан, – не могли вы убрать с моих глаз свою самодовольную физиономию? Вы всё портите!..

Немного пристыженные, Софико и её любимый брат извинились и, не желая испытывать судьбу и свой длинный язык, ушли дальше по коридору. Из гостиной комнаты до сих пор раздавался голос Константина, ругавшего сватов, на чём свет стоял, но, глядя на то, как солнце за окном садилось, его младшие отпрыски потеряли последнюю надежду. Сегодня их сестра в последний раз наслаждалась девичеством, а завтра… она станет госпожой Абалаевой.

– Пусть говорят, что хотят!.. – громко фыркая, заключил старый князь. – И я, и вы все придёте на тот банкет, и мне все равно, что они подумают!.. Я её отец и буду с ней до конца.

– Наш papa – истинный горец, – не без гордости подметила Софико, останавливаясь возле лестницы. – Пусть порой и чересчур для него наивный.

– Это правильное решение, – поддержал её Шалико. Теперь он говорил спокойно и размеренно, хотя ещё пару минут назад получил подушкой по лицу за чрезмерную иронию. Он так менялся с теми, кого по-настоящему любил! – Абалаевы нас ни во что не ставят, но мы с Давидом так просто это не оставим. Можешь быть спокойна! Мы заставим себя уважать.

– Боюсь подумать, что вы задумали, но пусть это останется тайной, – хитро улыбнулась княжна, и он рассмеялся ей в ответ. Немного погодя она вдруг произнесла: – Хорошо, что Натали ушла на прогулку вместе с донной Короллой. Наверняка, этот адат про родителей показался бы ей зверским. Точно бы подумала, что все кавказцы – дикари!

– Ей тяжело привыкнуть, но она очень старается, – c удовольствия отметил брат. Его глаза сияли. – Она такая славная!

– Я знаю, дзма. Я знаю! – Софико душевно коснулась его руки и, желая прощупать почву, продолжила: – Я так давно не видела тебя столь счастливым. Лишь когда… ты любил Нино.

– Как давно это было, да? Кажется, будто сто лет прошло! – непринужденно пожал он плечами, затем поцеловал её в щечку и приобнял за плечи. – Хорошенько выспись!.. Нас ждёт великий день.

– Не мне завтра выходить замуж. – Сестра подхватила его шутливый тон и издали подмигнула, но про себя всё же огорчилась его безразличием. – И слава богу!..

Бога Ламара проклинала всё следующее утро за то, что тот оставил её одну в тяжелый момент. Несмотря на обилие людей вокруг – все хлопотали, суетились и куда-то спешили – она слишком остро ощущала своё одиночество. Мать, Софико и дочери Джавашвили не выходили из её спальни, поправляли длинный шлейф ярко-красного платья и платок, который с этого дня она будет снимать только дома перед мужем. Натали смотрела на все восторженными глазами и о чём-то шушукалась со своей няней. Бесчисленные кузины и тётки из Тифлиса, Тулы и Баку сидели внизу и то и дело всматривались вдаль, чтобы не проглядеть жениха и его родни. Шалико и Давид стояли во дворе вместе с остальными мужчинами в дорогих изысканных нарядах и принимали поздравления. Мцхета наполнилась людьми.