Карты миров. Дети Соловорана

И теперь эта нить, связавшая всех сидевших здесь, словно сгорела. Шуе поднялась и ушла готовить свадебный наряд для Карсны. Чоки встал, чтобы налить всем напитков. Карсна, несколько смущаясь, отошла, чтобы якобы помочь Шуе. На самом деле ей просто было неловко сидеть с мужчиной наедине у очага. Она словно боялась куда-то упасть. Провалиться и остаться навсегда несчастной. Поэтому она теперь терпеливо держала голубую пряжу и глядела, как старушка штопала из выкроенной ткани длинную в пол юбку. Девочке предстояло навсегда стать женой милого юноши, с которым она в тайне встречалась. Тихий вечер подходил к концу. Только Дагон продолжал смотреть в огонь и что-то вспоминать.

Глава 28. Городской сад

На следующий день ребятишки снова атаковали дом. Они входили в хижину один за другим, как овечки в пещеру людоеда. Им было очень страшно, ведь слухи о капитане становились все кровавее и кровавее. Но зачарованные историей, они не могли не узнать, чем закончились странствия. Увидев улыбающегося Чоки, они значительно осмелели.

Рассевшись, детки приготовились слушать.

«Лиид шла по закатной аллее. Мой друг Рийто взорвал канализацию, и пока шло разбирательство, многие стражи убежали, привлеченные звуками взрыва. Сама она рассказывала нам: «Путь мой лежал к горе. Пиремолох плелся рядом. С момента нашего отбытия из утреннего города он становился все несчастнее и несчастнее. И вот теперь он едва переставлял ноги. Мне было до того жаль беднягу, что я решила с ним заговорить. «Пири,» – начала я, – «Ты скучаешь по дому?» «Нет», – был неожиданный ответ.

– У тебя есть семья?

– Только Экатолон.

– Тогда почему…

– Послушай. Давай ты не будешь задавать мне таких вопросов.

Я была немного разочарованна и смущена. Мне сделалось очень неприятно и тут же захотелось остаться одной, избавиться от общества парриса. Но он продолжал следовать за мной. У меня возникло мерзкое чувство, что ему не хочется и не нравится делать то, за чем мы шли. Как будто я его принуждала.

За время, проведенное в одиночестве, я привыкла быть одна. Мне достаточно было и одного собеседника раз в неделю, чтобы полностью удовлетворить потребность в общении. Поэтому я очень прямолинейно обратилась к Пиремолоху.

– Пири, тебе не обязательно со мной идти. Если тебе это не нужно.

– Мне нужно? К чертям мне это надо было!

– Тогда зачем ты тащишься за мной?! – я резко остановилась. В оранжево-золотом огне среди залитой закатным солнцем листвы висели желтые плоды. Слышался стрекот цикад. Мы совершали восхождение по горе-матери паррисов. Подножие было все увито лианами, которые ползли по коричневой почве, похожей на деревянную стружку.

– Потому, – спокойно ответил Пири, – что это единственное стоящее дело, которое я затевал в своей жизни. Наши миры на пороге войны. У меня есть шанс стать героем. Увековечить свое имя. Стать не хуже Экатолона.

– Так в этом все дело. Ты хочешь быть лучше Экатолона? Но почему? Ты же такой великолепный ВИБовщик?

– Неа, я лишь норовый паук. Сижу, трясусь за свой зад.

– Это не правда. Ты нам очень помог. В зале суда я слышала, что это ты открыл дверь в усыпальницу.

– Пустяки, – отмахнулся выдр.

– Нет, не пустяки. Ты нам спас жизни. Еще несколько секунд и мы бы утонули. Ты-истинный герой, который обязательно войдет в хроники Парриснувассы!

Пиремолох многозначительно молчал.

Мы шли дальше. Теперь мой спутник шел тверже и увереннее. Погони за нами, кажется, не было. Истома, терзавшая природу, золотыми ручьями стекала по земле. По каменным мостам, построенным для удобства гулявших в заповеднике, по территории которого мы теперь двигались, застывали маленькие странные существа, напоминавшие наших ящериц. Только у них были крылья. И при нашем приближении они смешно подлетали, тревожным криком сопровождая свой полет на ветки деревьев. Тенистые рощи фиолетового цвета пахли влажной землей. Они были наполнены стрекочущими звуками неизвестных насекомых, спрятанных в зелени.

Парк был диковинкой для местных жителей, поэтому в сезон, когда город стоял, пришвартованный к скале, здесь очень хорошо убирали. Ни лишних веток, ни даже павшей листвы. Мы шли и тихонько рассуждали, может ли здесь, где все исследовано вдоль и поперек учеными, быть спрятано столь сокровенное место. Внезапно я что-то почувствовала. Мы побежали вдоль реки. У меня снова возникло чувство, что останавливаться нельзя. Я как одержимая, бежала вдоль реки, пока легкие не стали взрываться от долгого бега, отдаваясь сильнейшей болью. Бедный Пиремолох едва поспевал за мной. Толстяк свалился в полсотне шагов от меня. Я мотнула головой, свисавшей с плеч где-то на уровне колен – мне пришлось наклониться, чтобы восстановить дыхание. Так двигаться было слишком медленно. Выход был только один – плыть.

Я бросилась в воду прям в одежде. Пиремолох плыл рядом. И делал он это на удивление хорошо. Вода была бодрящей. После сухого пустынного ветра, постоянно блуждавшего в городе, это было облегчением.