Карты на стол

Когда пришли к реке, было совсем темно, но Грету Францевну это не смущало, она уверенно шла по берегу в сторону улицы Кранто, мимо деревянных павильонов фермерского рынка, мимо моста, ведущего на Ужупис, дальше, дальше, туда, где вместо асфальта мокрая от недавнего дождя трава, а вместо фонарей только редкие светящиеся окна зареченских домов да повернувшая на ущерб луна, милосердно показавшаяся из-за туч.

Вцепился в жесткий рукав старухиного пальто, пытаясь нащупать под толстым слоем ткани живую теплую руку. Не преуспел. Однако, вопреки ощущениям, Грета Францевна не исчезла, напротив, выглядела достоверной как никогда прежде – не бледная тень, бодрая, разрумянившаяся старушка, уже не ведомая, а влекущая их за собой. Щебечущая как птичка:

– Вот на этом мосту я люблю стоять по ночам, когда люди спят, а мир просыпается, когда небо темное-темное, а вода светлее, чем днем. И течет, течет!

Послушно повернули за ней к ветхому, осыпающемуся мосту, скрытому от любопытных глаз зарослями прибрежного кустарника. Вопреки первому впечатлению, он оказался прочен, даже перила целы, и ступени, ведущие на мост, почти не тронуты немилосердным временем, всего несколько трещин, они не в счет. Поднялись, остановились, повернувшись к серебристой от лунного света воде.

– Течет, – эхом повторил Файх.

…Долго молчали, глядя на воду. Наконец немец сказал:

– На первый взгляд, сразу понятно, куда течет река, правда? С востока на запад, от соседней границы к подножию Замковой горы, где сольется с Нерис. Но простым усилием воли можно – не повернуть воду вспять, а настроить собственный взгляд таким образом, что мы явственно увидим, как река течет в обратном направлении, с запада на восток, навстречу завтрашнему утру, не скорому, но неизбежному, как всякое новое рождение.

Анджей, чье предоставленное самому себе сознание все это время развлекалось подобными фокусами, удивленно кивнул. Грета Францевна молчала. Но не исчезала пока – и на том спасибо.

– Если смотреть на текущую реку достаточно долго, то и дело переключаясь из одного режима восприятия в другой, можно подглядеть, как все устроено на самом деле, – вкрадчиво добавил Файх. – Увидеть наконец, что вода течет во все стороны одновременно и от твоей воли не зависит вообще ничего, даже возможность быть или не быть свидетелем ее движения. Это просто происходит. Или нет. Как повезет.

И, зачем-то перегнувшись через перила, откуда-то снизу, из серебряной сизой тьмы клубящегося над водой тумана, сказал:

– Это один из немногих способов хоть что-то узнать про время. Совсем малую часть правды о нем. Но все равно слишком большую, чтобы поместиться в человека. Придется нам теперь всегда быть хоть немного больше самих себя, а то, чего доброго, разорвет.

Хотел ответить: «Я тебя не понимаю». Но вовремя осознал, что это было бы ложью. Все он прекрасно понимал.

– А теперь мне нужна твоя помощь, – Файх уже вынырнул из-под перил и покровительственно обнимал за плечи обоих – Грету Францевну и Анджея. – Надо помочь даме снять пальто, – прошептал он. – Очень бережно и осторожно, с любовью обреченного и яростью получившего шанс, с нежностью бессмертного, с отчаянием первого выдоха, с восторгом последнего вдоха. Без тебя я не справлюсь, ты знаешь.

Не стал задавать вопросов. И делать ничего не стал. Словно бы со стороны наблюдал, как пальцы, внезапно онемевшие, как на легком морозе, не до бесчувственности, только до щекотного звона, медленно движутся вверх по рукаву, к жесткому шву плеча и дальше к отложному воротнику, за который можно ухватиться и слегка, почти незаметно потянуть на себя и вниз, вниз, к земле, дрожащей и сияющей сейчас как в день сотворения. И Файх тянул на себя и вниз, с другой стороны, справа, с севера, где вечность, уставшая быть огнем, может принять форму льда и наконец отдохнуть.

Обжигая ухо морозным дыханием, почти касаясь его ледяными губами, шептал:

– Я сам за ней присмотрю, справлюсь, не сомневайся, а твоя помощь мне нужна тут. Не возвращайся обратно по этому мосту, иди вперед, перейди на другой берег, там лестница и тропинка, выйдешь наверх к Францисканскому кладбищу, а оттуда дорогу и сам найдешь. Отправляйся ко мне домой, поживи там до моего возвращения, прими моих гостей, если вдруг не успею вернуться до пятницы, ничего им не объясняй, просто купи вина, наливай, не скупясь, говори с ними, о чем захочешь, только обязательно по-немецки, чтобы реальность не заметила, образовавшейся на моем месте пустоты, тогда она не будет шокирована моим возвращением, и не помешает… вообще ничему не помешает, верь мне.

Подумал: «Да я и так всегда тебе верил, с самого первого дня, с самого первого сна о тебе, а что я всегда забывал их задолго до утра – дело житейское, не только правда о времени не помещается в человека, а еще многие важные вещи. Например, некоторые сны».