Карты на стол

Елена (говорит, не размыкая губ, чтобы никто не услышал ни слова):

– Котик мой серый, золотоглазый, ты спишь и не знаешь: мне страшно, как не было никогда, потому что Парис, любовь моей жизни, рядом с которым умру хоть сейчас, если он пожелает, просит меня с ним уехать, вернее, бежать – отсюда, из Спарты, из дома, в полную неизвестность, и я даже не знаю, чего боюсь больше – что соглашусь, обезумев, или что он передумает, скажет: «Ладно, не хочешь – не надо, поеду один».

Кот (думает, очень громко и выразительно, так что под конец Елене начинает казаться, будто она его явственно слышит):

Какие все дураки. Зачем куда-то бежать? Хочешь Париса – возьми его и насладись, пока мужа нет дома, и помешать он не может, драку затеяв. Я бы так поступил и тебе советую, да ты не послушаешь, я тебя знаю. Ладно, делай как хочешь, но если все же решишься уехать, меня с собой забери. Менелай не любит меня, только терпит. Выгонит за порог, не станет кормить, если ты убежишь.

* * *

Елена (говорит, сонно потягиваясь):

– Кот мой, царь всех котов, друг мой верный, мой мудрый советчик, я была неразумна, когда убежала из дома с первым встречным красавцем, царским сыном, медведицей вскормленным пастухом, золотоглазым, как ты, ласковым, как вечернее море. Я была неразумна, как тысяча дур, но знаешь что, кот? Ни один мой разумный поступок до этого дня не дарил столько счастья, сколько этот неосмотрительный глупый побег.

Кот (думает):

Какие все дураки. Вас послушать, так делать, что хочется – глупость. Что же тогда разумно? Покорно брести, куда тебя гонят, делать то, что велят? Впрочем, я зря столь серьезно отношусь к твоим словам, вечно упускаю из вида, что вы, люди, часто говорите то, что вовсе не считаете правдой, причем даже не с хитроумной целью ввести собеседника в заблуждение, а просто так, желая избавиться от избытка звуков, скопившихся у вас во рту.

* * *

Елена (говорит встревоженно):

– Слушай, котик, серый мой храбрый котище, я надеялась, что Менелай проклянет меня и забудет, положившись на волю богов, которые сами склоняют людей к вероломству и сами нас строго карают. Но не вышло, дружочек мой кот, он-то может и проклял, но забыть не забыл и отправился в путь – не один, а с братом и всеми царями, которых когда-то клятвой связал мой отец, с ними сто тысяч воинов, готовых сражаться, с кем скажут, не задавая вопросов, лишь бы меч обнажить. Больше тысячи греческих кораблей собрались у берегов Эвбеи, и пока мы с тобой тут сидим, наслаждаясь вечерним солнцем, больше тысячи бед приближаются к нам. Отменить их нельзя, разве только отсрочить. Да и то ненадолго.

Кот (думает):

Какие все дураки. Сто тысяч воинов, скажите, пожалуйста! Зачем они тут нужны? Какое им дело, кого целует Елена, с кем она засыпает, кому говорит: «люблю»? Нам тоже, конечно, случается подраться, не поделив кошку, но пока двое сражаются, остальные держатся в стороне, потому что какая им разница, кто победит? И какая выгода в том, чтобы принимать чью-то сторону? Этого я никогда не пойму.

* * *

Елена (говорит сквозь слезы):

– Друг мой кот, славно мы жили, но теперь закончилась радость, пришли наши горькие дни. Долго плутали ахейцы в морях, а все же добрались до нас. Лагерем встали они на равнине под стенами Трои. Приходили сегодня послы, мой муж и с ним какой-то глазастый хитрец, велели выдать меня, сказали, тогда не будет войны. И я, милый кот, согласилась. Потому что Парис – любовь моей жизни, свет, наполняющий сердце, воздух, которым дышу, слишком большое счастье, чтобы платить за него кровью других людей. Своей – еще соглашусь, горько, но справедливо. Поэтому я сказала: ладно, отдайте меня. Если мне повезет, Менелай убьет меня сразу, тогда унесу с собой все наши ночи и дни, ни одной позабыть не успев, с ними легко уходить. Но Приам и его сыновья отказались меня отпускать, сказали: даже не думай, ты нам теперь родня, не отдадим никому. Поэтому, серый мой, звонкий мой, ласковый кот, будет война – из-за меня, ты подумай. Слишком горькая правда, лучше ее не знать. Но я, так случилось, знаю.

Кот (думает):

Какие все дураки. И ты, Елена, не лучше прочих. Сладко быть виноватой? Так и скажи. Но лучше сядь и подумай. Ты не причина, а повод будущей долгой войны. Боги скучают, боги хотят играть, и все эти ваши ахейцы, троянцы, спартанцы, стрелы и корабли, цари и герои, воины и рабыни – просто цветные клубки запутанной пряжи; кинь мне, кстати, один, я тоже давно не играл.

* * *

Елена (говорит устало):