Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле

Мы все продумали и предусмотрели, а Саймон взял и написал кровью букву «Ж». Глупо и мелодраматично. Представляете, что у него в голове? Но все сошло удачно.

Пуаро кивнул.

— Не ваша вина, что Луизе Бурже в ту ночь не спалось… Потом, мадемуазель?..

Она выдержала его взгляд.

— Да, — сказала она, — это ужасно, правда? Не могу поверить, что сделала это я. Теперь мне понятно, что вы имели в виду, не велев допускать в сердце зла… Вы сами знаете, как все произошло. Луиза прозрачно намекнула Саймону, что ей все известно. Саймон попросил вас привести меня к нему. Как только мы остались одни, он мне все рассказал и объяснил, что нужно сделать. А я даже не ужаснулась — так я была напугана… смертельно напугана. Вот как убийство коверкает человека. Мы с Саймоном были в полной безопасности, если бы не эта жалкая шантажистка. Я отнесла ей все деньги, какие у нас были. Я делала вид, что подлизываюсь к ней, и, когда она стала пересчитывать деньги, я убила ее. Оказалось — так просто! В этом весь ужас. Это страшно просто.

И опять мы не были в безопасности. Меня видела миссис Оттерборн. Она победно неслась по палубе доложить вам и полковнику Рейсу. У меня не было времени раздумывать. Я действовала как заведенная. Даже интересно было: ведь все повисло на волоске! И вроде еще можно было поправить…

Снова она помолчала.

— Помните, как вы зашли тогда ко мне в каюту? Вы еще сказали, что не совсем понимаете, зачем пришли. Я была такая жалкая, насмерть перепуганная. Я думала, что Саймон умрет…

— А я — надеялся на это, — сказал Пуаро.

Жаклин кивнула.

— Да, так для него было бы лучше.

— Я не об этом тревожился.

Жаклин взглянула на его ставшее строгим лицо. Она тихо сказала:

— Не переживайте из-за меня так, мосье Пуаро. В конце концов, мне всегда жилось трудно. Выгори у нас это дело, и я была бы совершенно счастлива, всему бы радовалась и, может, никогда ни о чем не пожалела. А так — ладно, пройдем и через это. Горничную мне, наверное, подсадили, чтобы я не повесилась и не глотнула синильной кислоты, как это делают в книгах. Не беспокойтесь, я не сделаю этого. Саймону будет легче, если я буду рядом.

Пуаро встал, встала и Жаклин. Она улыбнулась и сказала:

— Вы помните, я говорила, что последую за своей звездой? Вы сказали, что она может оказаться ложной, а я сказала: «Очень плохая звезда, вот она закатилась».

Под ее звонкий смех он вышел на палубу.

Глава 30

Рассветало, когда они вошли в Шелал. К самой кромке воды сумрачно подсунулись скалы. Пуаро пробормотал:

— Quel pays sauvage![360]

Рядом стоял Рейс.

— Ну что же, — сказал он, — мы свое дело сделали. Я распорядился, чтобы Ричетти первым свели на берег. Рад, что мы его взяли. Редкий негодяй! Сколько раз он уходил от нас. Надо приготовить носилки для Дойла, — продолжал он. — Поразительно, как быстро он распался на куски.

— Нисколько. Преступники с подростковой психологией слишком много мнят о себе. Ткните пальцем в мыльный пузырь их самомнения — и все, конец. Они распадаются на куски.

— Заслуживает веревки, — сказал Рейс. — Бесчувственный негодяй. Мне жалко девушку, но ей уже ничем не помочь.

Пуаро покачал головой.

— Говорят, любовь оправдывает все… Это враки! Женщины опасны, когда они любят так, как Жаклин любит Саймона Дойла. Я сказал это себе, когда впервые увидел ее: «Она слишком любит его, эта малышка». И это так.

К ним подошла Корнелия Робсон.

— Сейчас пристанем. — Минуту помолчав, она сказала: — Я была у нее.

— У мадемуазель де Бельфор?

— Да. Ужасно, что ей навязали эту горничную. Кузина Мари, боюсь, на меня очень рассердилась.

Мисс Ван Шуйлер как раз тащилась в их сторону. Глазки у нее были злые.

— Корнелия, — заскрипела она, — ты безобразно себя ведешь. Я немедленно отошлю тебя домой.

Корнелия глубоко вздохнула:

— Простите, кузина Мари, но домой я не поеду. Я выхожу замуж.

— Поумнела наконец, — молвила старуха.

Из-за угла вывернулся Фергюсон.

— Что я слышу, Корнелия? — сказал он. — Это неправда.

— Это правда. Я выхожу замуж за доктора Бесснера. Он просил моей руки вчера.

— Знаете, почему вы идете за него? — вскипел Фергюсон. — Потому что он богатый.

— Совсем не поэтому, — возмутилась Корнелия. — Он мне нравится, он добрый и все на свете знает. Меня всегда тянули к себе больные люди, клиники. У нас будет замечательная жизнь.

— Вы хотите сказать, — неверяще спросил Фергюсон, — что предпочтете этого противного старика мне?

— Конечно, предпочту. Вы неосновательный человек. Не представляю, как с вами можно было бы ужиться. И потом, он не старый, ему еще нет пятидесяти.

— У него большой живот, — вклеил Фергюсон.

— А у меня круглые плечи, — парировала Корнелия. — Внешность не имеет никакого значения. Он говорит, что я буду хорошей помощницей, обещает обучить меня лечить неврозы.

Она ушла.

— Вы думаете, она — серьезно? — спросил Фергюсон Пуаро.

— Конечно.

— Этого напыщенного зануду она предпочитает мне?

— Несомненно.

— Девушка не в своем уме, — заключил Фергюсон.

В глазах у Пуаро вспыхнул огонек.

— Оригинальная девушка, — сказал он. — Возможно, вы такую впервые встречаете.