Карусель

— Но закон изменился. Одинокие люди теперь могут усыновлять детей. Больше времени уходит на суды, и нужно преодолевать больше препон, но теперь наконец это возможно. Конечно, если Аннабель согласится, но я, честно говоря, не вижу, с чего бы она стала возражать.

— Но у тебя нет своего дома. Тебе негде жить.

— Нет, есть. Льюис Фэлкон уезжает на пару лет поработать на юге Франции, и сказал, что, если я захочу, он сдаст мне свой дом в Лэнионе и мастерскую. Так что я буду тут неподалеку. Вряд ли я смогу взять к себе Шарлотту до того, как в суде закончится процесс удочерения, но я надеюсь, что до той поры Феба сможет побыть ее приемной матерью.

— Это слишком… О, Дэниел, это слишком хорошо, чтобы быть правдой!

— Я знаю. Я уже сказал, что каким-то удивительным образом мы с Лесли Коллизом сделались почти друзьями к концу разговора. Мы, кажется, начали друг друга понимать. В результате мы вместе отправились обедать в такую непритязательную забегаловку, где никто из его друзей не мог застать его в компании с таким оборванцем, как я. Под конец обеда разыгралась еще одна анекдотичная сцена, когда мы оба пытались оплатить счет. Ни один из нас не хотел оставаться в долгу. В конце концов мы поделили счет пополам, и каждый оплатил половину. Потом мы вышли из ресторана, распрощались и я пообещал, что буду поддерживать с ним связь. Он вернулся к себе в офис, а я взял такси и поехал обратно в галерею, чтобы поговорить с Петером Часталом.

Я знал, что мне понадобится хороший адвокат, но у меня и плохого-то никогда не было — все мои дела вел Петер. У меня никогда не было ни бухгалтера, ни банкира, ни агента. Петер все взял на себя с самого первого дня, когда я явился к нему от Чипса, зеленый и неопытный. И теперь он все устроил самым лучшим образом. Познакомил меня со своим собственным адвокатом, а потом сходил и выяснил, сколько денег мне причитается, и сумма оказалась раз в десять больше, чем я предполагал. Потом он сказал, что мне пора привыкать к новой роли семейного человека, избавляться от страха перед всякими техническими приспособлениями и покупать машину. Я так и сделал. Затем мы с Петером вместе поужинали, и тут я понял, что так хочу вас всех увидеть, что больше не могу ждать. И я сел в машину и поехал в Корнуолл.

— А Фебы с Шарлоттой как раз и не оказалось, — посетовала я.

— Я даже рад, что их нет, — возразил он, — потому что самое важное, что я хотел тебе сказать, касается именно тебя. Собственно, я хотел не столько сказать, сколько спросить. Я собираюсь в Грецию. В отпуск. Дней через десять. Я уже говорил тебе про домик на Спетсесе и приглашал ко мне приехать. И вот приглашаю тебя снова. Я забронировал два места на рейс до Афин. Если Лили и Феба возьмут на себя Шарлотту, ты поедешь со мной?

Домик, похожий на сахарный кубик, — я говорила себе, что никогда его не увижу. Беленая терраса с геранями и лодка с парусом, похожим на крыло чайки.

— Поедем со мной, Пруденс.

Я принялась лихорадочно обдумывать, что мне понадобится сделать, кого предупредить, о чем договориться. Моя мать. Марк Бернштейн. И так или иначе я должна буду написать бедняге Найджелу Гордону.

— Да, — сказала я.

Наши взгляды встретились, и некоторое время мы смотрели друг на друга через весь стол. Неожиданно он улыбнулся и произнес:

— Как мало мы друг друга знаем. Кто это сказал, я или ты?

— Ты.

— После двух недель в Греции мы будем знать друг друга гораздо лучше.

— Да, будем.

— А потом, когда вернемся домой, мы, может быть, подумаем о том, чтобы вместе поехать в Лэнион. Для этого нам надо будет пожениться, но нам ни к чему думать об этом прямо сейчас. В конце концов, мы же не хотим заранее связывать себя обещаниями?

Я знала, что именно этого мне хотелось больше всего на свете. И по тому, как смотрел на меня Дэниел, я понимала, что он чувствует то же самое.

Я тоже улыбнулась:

— Конечно нет, — ответила я ему, — мы не хотим связывать себя обещаниями.

Когда Феба с Шарлоттой вернулись со своими покупками на такси мистера Томаса, мы все еще были на кухне. Правда, мы уже не сидели по разные стороны стола. Услышав тарахтение старого автомобиля, который приблизился к дому и въехал в ворота, мы оба пошли их встречать. Мистер Томас был сбит с толку машиной Дэниела, которая оказалась припаркована прямо перед домом и не оставила ему места для разворота. Феба, довольно эффектно выглядевшая в своей лучшей накидке из коричневого твида, уже вышла из такси и пыталась давать ему указания.

— Чуть-чуть налево, мистер Томас. Ох, нет, я хотела сказать не налево, а направо…

— Феба, — позвал Дэниел.

Она обернулась и увидела его.

— Дэниел!

Мистер Томас и его проблемы были тотчас забыты. Расстроенный, он выключил двигатель и грустно сидел в своей ловушке: радиатор его машины оказался прямо перед машиной Дэниела, а задние колеса — почти у самого бордюра из красного кирпича.

Дэниел шагнул ей навстречу. Они крепко обнялись, ее шляпа сбилась набок.

— Ты ужасный негодяй. — Она мягко стукнула его по плечу своим крепким кулаком. — Где ты был все это время?