Карусель

— Возможно, — парировал Фрэнк с исключительным спокойствием. — Я упомянул об этом, чтобы вы, человек в высшей степени сообразительный, поняли: мы можем устроить вам большие неприятности, если вы поднимете скандал. Когда грязное белье полощут на людях, как правило, обеим сторонам находится что сказать.

— Мне все равно, — мстительно заявил Джеймс. — Я собираюсь вернуть свое по праву. Если я смогу вонзить нож в этого человека, то готов смириться с последствиями.

— Понимаю, что вы намереваетесь поведать любезным присяжным всю историю семейной жизни Бэзила. — Фрэнк сделал паузу и посмотрел на собеседника. — Я дам вам пятьдесят фунтов, чтобы вы держали язык за зубами.

Предложение прозвучало цинично, и Джеймс покраснел. Он с оскорбленным видом вскочил и подошел к Фрэнку, который продолжал сидеть, наблюдая за ним с неким веселым равнодушием.

— Пытаетесь подкупить меня? Я хотел бы, чтобы вы знали: я джентльмен. И более того, я англичанин и этим горжусь. Раньше никто никогда не пытался меня подкупить.

— Иначе вы, без сомнения, согласились бы, — пробормотал Фрэнк.

Хладнокровие врача обескуражило маленького клерка. Он смутно чувствовал, что высокопарные возражения прозвучат нелепо, ибо Фрэнк настолько точно определил его истинную сущность, что не имело смысла притворяться и дальше.

— Да ладно вам, мистер Буш, не глупите. Деньги, несомненно, вам очень пригодятся, и вы слишком умны, чтобы позволить личным соображениям повлиять на вас в деловых вопросах.

— Что для меня пятьдесят фунтов, как вы думаете? — воскликнул Джеймс с некоторым сомнением.

— Должно быть, вы меня неправильно поняли, — сказал Фрэнк, метнув на него быстрый взгляд. — Я говорил о сумме в сто пятьдесят фунтов.

— О! — Он снова покраснел, и на его лице отразился явный интерес. — Это совсем другое дело.

— По рукам?

Фрэнк наблюдал за внутренней борьбой брата Дженни, и ему было интересно увидеть хоть какой-то проблеск стыда. Джеймс поколебался, затем заставил себя заговорить, но уже не с привычной самоуверенностью, а почти шепотом:

— Послушайте, дайте мне двести, и я соглашусь.

— Нет, — не отступал Фрэнк. — Берите сто пятьдесят или катитесь к чертям.

Джеймс не ответил, но, увидев, что он согласен, Фрэнк вытащил чек из кармана, заполнил и протянул ему.

— Я дам вам пятьдесят сейчас, а остальное — после допроса.

Джеймс молча кивнул. Он бросил взгляд на дверь, потом — на Фрэнка, который тут же сказал:

— Вам незачем здесь оставаться. Если потребуетесь для чего-нибудь, я дам вам знать.

— Что ж, до скорого.

Джеймс Буш вышел с видом побитой собаки. Через минуту в комнате появилась служанка.

— Мистер Буш ушел? — спросил Фрэнк.

— Да. И скатертью дорога этому негодяю.

Фрэнк задумчиво посмотрел на нее:

— Ах, Фанни, не будь на свете мерзавцев, жизнь стала бы слишком сложной для честных людей.

15

Миновало шесть месяцев, и благословенный летний воздух вновь ворвался в столовую мисс Ли на Олд-Куин-стрит. Она обедала с миссис Кастиллион, удивительно помолодевшей за зиму на Востоке, поскольку Пол, обычно стремившийся сочетать самосовершенствование с удовольствием, предложил отметить их воссоединение путешествием в Индию, где они могли провести второй, более приятный, медовый месяц. А он в то же время получил возможность изучить различные вопросы, имевшие для него как для политика большую ценность. Миссис Кастиллион в летнем платье сохранила былое изящество дрезденской фарфоровой статуэтки, а ее прежняя живость обрела еще большее очарование благодаря тому, что она стала нежнее. Она закрепила перемену к лучшему, вернув естественный цвет своим волосам.

— Вам нравится, Мэри? — спросила она. — Пол говорит, это сделало меня на десять лет моложе. И еще перестала штукатуриться.

— Совсем? — с улыбкой поинтересовалась мисс Ли.

— Конечно, я иногда пудрюсь, но это не считается. И, знаете, я теперь никогда не пользуюсь пуховкой, только кусочком кожи. Вы и представить не можете, как прекрасно мы провели время в Индии, а Пол — просто душка. Он был ужасно добр ко мне. Я предана ему целиком и полностью, и я думаю, мы получим титул баронета по случаю официального дня рождения монарха.

— Награда за добродетель.

Миссис Кастиллион покраснела и засмеялась:

— Знаете, я боялась, что стану кошмарнейшей занудой, но оказывается, так приятно быть доброй и чувствовать, что тебе не в чем себя упрекнуть… А сейчас расскажите мне обо всех. Где вы провели зиму?

— Я, как обычно, ездила в Италию, а мой кузен Элджернон с дочерью приехали ко мне на месяц в гости на Рождество.

— Она очень подавлена смертью супруга?

В голосе миссис Кастиллион слышалось искреннее сочувствие, и мисс Ли вновь отметила, насколько та переменилась.