Карусель

С угрюмого неба моросил липкий дождь, с крыш брызгало, глухо, предупреждающе ворчали водосточные трубы: талая вода никак не могла сквозь ледяные пробки пробить себе дорогу наружу. Подняв воротник пальто, я встал под арку, что напротив проходной института. Было без пяти пять. Ирина Ветрова вышла в десять минут шестого. Она была в приталенном зимнем пальто с серебристым меховым воротником и высоких темно-красных кожаных сапожках. Вслед за Ириной вышел уже знакомый мне ее руководитель Александр Ильич Толстых. Этот был в серебристом плаще и модной шапке.

Видя, что он увлекает Ирину к своей красной «восьмерке», я решительно направился к ним, вежливо поздоровался и обратился к Ирине:

— Дорогая, мы договаривались сегодня в театр... — ничего лучшего я не смог придумать. — На «Дядю Ваню».

Толстых переводил взгляд с меня на Ирину.

На его лице трудно что-либо прочесть, но во всяком случае он держался с достоинством, хотя и молчал, предоставляя своей спутнице самой выпутываться из затруднительного положения, в которое, по-видимому, я поставил ее.

— На «Дядю Ваню»? — ошарашенно произнесла Ирина, однако быстро все сообразила, и на лице ее появилась чуть заметная улыбка.

— Замечательный спектакль, — с воодушевлением продолжал я. — Все наперебой хвалят, а за билетами давятся.

— Давятся? — едва сдерживала смех Ирина.

— Три часа в очереди простоял, — вдохновенно врал я. — И все равно пришлось купить с рук у спекулянтов.

Александр Ильич продолжал молчать, а я на этот раз внимательно рассмотрел его: полное, щекастое лицо, широкий нос, уголки чувственных губ немного загибаются книзу, что придает ему несколько обиженный вид, темно-серые неглупые глаза. И эта платиновая прядь из-под шапки. В плаще с широким поясом, он на этот раз не показался мне слишком грузным.

— Познакомьтесь, пожалуйста, — нашлась Ирина. — Это тот самый товарищ...

— Который спас тебе жизнь, — подхватил Александр Ильич и с чувством пожал мне руку после того, как мы представились друг другу. Рука у него была мягкой, однако рукопожатие энергичным.

— А вы тот самый товарищ, который...

— Который верит, что из Ирины Андреевны получится хороший ученый, — все с тем же подъемом произнес Толстых. — И будет научным руководителем ее кандидатской диссертации.

— Какие люди окружают меня, — улыбнулась Ирина. На ее черных густых бровях засверкали крошечные капельки. — Спасатели, руководители...

Александр Ильич взглянул на электронные часы с мельтешащими цифрами и сказал:

— Я бы вас с удовольствием подвез до БДТ, но, кажется, еще рано?

— Мне, наверное, нужно переодеться... — неуверенно произнесла Ирина.

Это она мне отомстила за «Дядю Ваню». Конечно, поняла, что я все придумал.

— В таком случае, я тебя отвезу домой, а потом доставлю к театру, — предложил прыткий Александр Ильич и бросил взгляд на свою красную «восьмерку», стоявшую на стоянке у парадной института. После первого замешательства он теперь набирал темп, явно стараясь меня обскакать.

— Мы же договаривались перед началом поужинать в «Метрополе»? — не сдавал позиции и я. — А в театр теперь ходят даже в джинсах и свитерах.

— Но это не для меня, — сказала Ирина. Ее явно забавляло наше состязание в «перетягивании каната».

Замшевая шапка на голове Александра Ильича потемнела, наверное, и моя ворсистая светлая кепка намокла. Она мне почему-то показалась тяжелой. На пышноволосой голове Ветровой красовался трехцветный мохеровый шарф. Золотистый завиток прилип к белому лбу. Где-то неподалеку раздался оглушительный грохот, наверное, выстрелила ледяной шрапнелью одна из водосточных труб.

— Что это? — вырвалось у Ирины.

— Сама природа салютует в вашу честь, — не очень-то удачно сострил я.

— Я подвезу вас до «Метрополя», — на этот раз без всякого энтузиазма предложил Толстых. В глазах его я прочел разочарование: видно, сорвал ему все планы на сегодняшний вечер.

Водил машину он безупречно, задолго перед красным светофором снижал скорость, чувствовалось, что езда для него — удовольствие. Иногда я ловил в зеркальце заднего обзора его внимательный взгляд. В нем не было враждебности, скорее одно лишь любопытство. Да и я не чувствовал к своему сопернику ненависти. И он не походил на светского волокиту. Он и она работают рядом, Ирина — красивая женщина, надо быть бесчувственным чурбаном, чтобы этого не заметить. Может, их отношения чисто дружеские, уважительные? Отношения учителя и способной ученицы? По крайней мере, я пока не заметил, чтобы Александр Ильич смотрел на Ветрову, как на свою собственность. Чаще всего внимательному взгляду заметно, близки друг с другом мужчина и женщина или нет. Иногда один взгляд, движение, улыбка многое могут сказать. И исподволь накопившееся против Толстых предубеждение стало рассеиваться.

— Вкусы публики быстро меняются, — заговорил после затянувшейся паузы Толстых. — Сколько драматургов канули в неизвестность, а Чехов уже сто лет не сходит со сцены, — он повернулся к Ирине, сидящей с ним впереди. — Я и не знал, что ты такая завзятая театралка!

— Я тоже этого не знала, — невозмутимо заметила Ирина. — До сегодняшнего дня.