Карусель памяти

– Этот парень – чемпион по борьбе за права жертв, Ванесса. Он отдаст свою правую руку за детей, которые действительно пострадали от насилия. Совершенно невозможно, чтобы он…

– Ты же ведь ничего о нем не знаешь. Мы видели министров, и учителей, и адвокатов, и врачей, которые занимались этим. – Она потрясла рукой в воздухе. – Ради Бога, Терри, очнись. Терри надолго замолчала.

– Ванесса, – сказала она наконец. – Послушай меня. Во-первых, я не люблю, когда на меня кричат по телефону. Во-вторых, несмотря на то, что ты чрезвычайно прилежный работник и ведущая сила сети вот уже долгое время, на самом деле ты ретировалась, когда надо было помочь выбить деньги, и в другой критической ситуации, когда ее необходимо было исправить на месте.

Ванесса прислонилась к стене, закрыв глаза, пока Терри продолжала.

– А теперь, я ни чуточки не верю, что этот человек, который живот положил, каждый день защищая права женщин и детей, может быть виновен в причинении зла ребенку. Но, Ванесса, прости меня, даже если он и виновен, он все равно очень влиятельная сила в Сенате, и он нам нужен. Понимаешь? Что ты хочешь? Отказаться от единственного защитника, который на нашей стороне, потому что какой-то поганый ребенок сказал о нем что-то неприятное?

– Представь себе, да, – сказала Ванесса. – По крайней мере, я надеюсь, что ты позаботишься о том, чтобы узнать правду.

Она повесила трубку, не дожидаясь ответа Терри, и стояла, уставившись на телефонный аппарат. Сколько мостов она сожгла этим звонком?

Она посмотрела на часы микроволновой плиты. Десять тридцать. Пора ложиться спать, но вместо этого она приготовила себе чашку чая и отнесла ее в гостиную, где уселась на софу с кипой журналов. Она не станет ложиться спать. Сон только принесет ей карусель, и она понимала, что будет лучше, если она вообще не заснет этой ночью.

24

Джереми, штат Пенсильвания

1962 год

Большую часть лета двери амбара были закрыты, потому что Винцент был болен. Время от времени он умудрялся выбраться в мастерскую, и Клэр с Ванессой присоединялись к нему там. Но несмотря на уют и теплые знакомые запахи, мастерская была совершенно не такой, как раньше. Винцент, казалось, был не расположен к разговорам, и в воздухе часто слышалось его хриплое дыхание, когда он строгал или красил, или склеивал куски дерева вместе. Он все еще держал во рту трубку, хотя уже больше никогда не курил.

Почти все лето рядом был молодой заместитель шерифа, помогая Винценту с механической частью карусели. Зэд. Паттерсон.

– Он гений по части того, как заставить ее вращаться, – обычно говорил Винцент, а потом прибавлял со смешком: – Он не понимает значения карусели, этот мальчишка. Говорит, что мне нужно заменить музыку в органе. Что же он ждет – отрывок из Моцарта, что ли? Шопена? Только не на моей карусели!

Однажды, а это была не пятница – Лен Харти появился без предупреждения. Он вошел в кухню, где Клэр и Мелли сидели за столом, перебирая клубнику, пока Дора раскатывала тесто для пирога.

Лен прошел через кухню прямо туда, где сидела Мелли, и ударил ее рукой по лицу. Голова Мелли отклонилась назад, и от руки остался след на ее щеке, такой же красный, как клубника.

Дора охнула, а Клэр уронила ягоды, которые перебирала, на пол. Она никогда раньше не видела, чтобы папа бил кого-нибудь. Он даже никогда не шлепал ни ее, ни Ванессу, даже если они того заслуживали.

– Боже мой, Лен. – Мелли встала, прижав свою бледную руку с розовыми ногтями к щеке. – В чем…

– Где Ванесса? – проревел Лен. Он посмотрел прямо на Клэр, которая подобрала ноги на стул и прижала колени к телу.

– Наверху, – сказала Клэр едва слышно. Ванесса была наверху почти все утро. Она сказала, что плохо себя чувствует.

Лен двумя шагами преодолел кухню, и топот его ног послышался на лестнице. Мелли посмотрела на мать.

– Почему он так поступает? – спросила она. Дора пыталась прижать мокрую тряпицу к щеке Мелли, но она отбросила ее руку и последовала вверх по лестнице за своим мужем, Клэр не отставала.

С лестничного пролета они могли слышать захлебывающиеся рыдания Ванессы.

– Сейчас же, – орал Лен на Ванессу. – У тебя всего три минуты.

Поднявшись по ступенькам, Мелли оглянулась на Клэр.

– Иди вниз, дорогая. Все будет хорошо. Ты просто спустись вниз и подожди с бабушкой, а я все тут улажу сама.

Щека Мелли все еще была красной, но она улыбалась. Она все уладит, если что-то не так.

Клэр пошла медленно вниз по ступенькам. Она снова уселась за стол, а в это время Дора все раскатывала тесто скалкой. Тесто было уже таким тонким, что со своего места Клэр казалось, что она просто катает скалку по пустой стойке. Дора болтала о ярмарке в штате, пока Клэр возилась с клубникой на блюде. Дора говорила очень громко, как будто хотела перекричать шум и голоса, исходящие сверху, и каким-то образом уберечь от них Клэр, чтобы она ничего не услышала.

Положив тонкое, как бумага, тесто в форму, Дора вытащила книжку-раскраску и коробку цветных карандашей из дальней дверцы буфета и положила их перед Клэр.