Карусель сансары

– Провожу начальное информирование, – как-то очень уж книжно откликнулся Толик. Мякишу опять показалось, что он очутился посреди чужой пьесы, где все выучили роли, кроме него.

– А пост-феминизм – это как? – на всякий случай уточнил он.

– Это сверкающее будущее человечества! – с энтузиазмом сказала Лерка. От неё пахло влажной юной свежестью, словно от куста сирени после дождя. – Обычный и радикальный феминизмы давно потеряли актуальность, превратившись в кормушку для толстожопых американских лесбиянок, поэтому пришёл новый этап борьбы женщин за свои права. Назад к естественному сексу, позволяющему занимать доминирующее положение в обществе, не вызывая противодействия в виде расцвета половых извращений.

– Мысль понятна, – ответил Мякиш. Он не был убеждён до конца, но, кажется, на политику ему было совершенно плевать в прошлой жизни. Уж в юности – точно. Однако, вот этот новый, непохожий сам на себя Руздаль, и эти новые двадцать лет стремительно затягивали его в какую-то подпольную группу.

Если очень честно, ему хотелось сейчас пару бутылок сухого вина и остаться наедине с Машей, а там уж как масть ляжет. По смутным воспоминаниям, масть должна была лечь правильно, а если добавить пузырёк «Мартини», то и превратиться в смутно вспоминаемую на утро оргию, когда мало что помнишь, но по юности лет ни за что не стыдно.

– Бедный Генка! – резко сменил тему Толик, пользуясь тем, что приятель его не услышит. – Он же в тебя безнадёжно влюблён, Валерия. Давно и взаправду.

– Думаешь, дать? – задумчиво ответила она. – Вообще, пост-феминизм вполне допускает…

– Я тебе дам! Догоню и ещё раз дам! – в шутку разозлился Толик. Лерка рванула вперёд, он побежал догонять. Они были здорово похожи на двух играющих котят, но люди часто ведут себя по-дурацки. И не только в двадцать лет.

Мякиш тем временем немного ускорился и поравнялся с Машей.

– Мария, а ты тоже – оппозит? – немного коряво спросил он. Прекрасное начало разговора. Хуже только поинтересоваться, девственница ли она.

Антон вздохнул, но слово не воробей, до Киева доведёт.

– Оппозитка уж тогда, – весело парировала девушка мечты. – Хороший феминитив на дороге не валяется.

Кстати, дорога почти миновала сады с видневшимися за деревьями домиками, и явно привела их в непосредственно город. Начались многоэтажки, запестрели вывески магазинов, возле огромной, с кранами на четыре стороны, водной колонки толпился народ, подставляя под струи банки и канистры. Жизнь не то, чтобы кипела, но проявляла себя. Пропыхтел грузовик, источая зловонные клубы горчичного цвета дыма, за ним вилась стайка велосипедистов.

– Да, прости… То есть тоже собираешься свергать бабушек?

– Если честно, это просто модная движуха. Власти, конечно, хочется, но никто нам её не отдаст. А если затеяться всерьёз, как думают Лерка с Толиком, то сперва придётся столкнуться с этими. – Она кивнула в сторону пары примечательных персонажей, не похожих ни на кого ранее.

Мякиш даже остановился, разглядывая идущую навстречу парочку: дюжую, почти двухметровую женщину в чёрной маске и еле поспешавшего за ней толстого кривоногого мужичка. Судя по одинаковой белой форме с заметными издалека синими крестами, они были явными служащими некой конторы. Но гораздо интереснее, что на обоих были очки с розовыми стёклами – прямоугольными, в массивных оправах, вовсе не того дизайна, что у него в кармане, но…

– Ох, а это кто?!

– Не смотри на них долго, – подтолкнула его испуганная Маша. – Они этого не любят. Это же Незримые Санитары. Видишь на поясе ампуломёты?

Антон хотел рассмеяться, но передумал. Мало ли как оно здесь устроено, могут и докопаться. Вид у парочки был властный, редкие прохожие почтительно уступали им дорогу, так что лучше послушаться старожила. Старожилку – наверное, так вернее.

– Не смотрю, не смотрю, – успокоил он девушку. И действительно отвернулся, не привлекая к себе внимания. Опять же само зрелище неприятное: стёкла настолько непрозрачные, что пара санитаров казалась роботами, медленно оглядывающими окрестности розовыми стеклянными камерами.

– Мария, а как ты относишься к прогулкам с малознакомым мужчиной по городу? У меня же амнезия, пора заново узнать, что здесь и как. С меня вино и разговоры ни о чём.

– Маша. Просто Маша. Когда меня называют Марией, я чувствую себя на десять лет старше. А ведь это плохо, это будет уже старость.

– Да? Гм. Извини… Ну так как?

– Положительно отношусь. Но вино лучше заменить вишнёвым ликёром, люблю сладкое.

Мякиш украдкой обернулся на прошедших мимо санитаров: кресты на спинах – тоже крупные и хорошо заметные издалека – были ярко-оранжевыми. Вот и понимай как знаешь, но что-то это ведь означало?

– Ликёр – это хорошо, – пробормотал он. – А где купить?

– В булочной, естественно. Совсем ты голову отбил, точно тебе говорю. После Второго Указа любимого коронарха, с целью введения потенциального противника в заблуждение, хлеб продают в аптеках, выпивку в булочной, а молочные продукты – в магазинах одежды. Как товары первой необходимости.

– Ага… А первый указ какой был?