Карусели над городом (С иллюстрациями)

Лиля всполошилась. Она подбежала к Феликсу и дернула его за руку.

— Мальчик, ты разве забыл, что взрослых зовут на «вы»?

— Я не знал, что он взрослый, — сказал Феликс, — я буду говорить «вы».

Вен-Вену было двадцать три года, выглядел он моложе, что было слегка обидно.

— Вон, — сказал Вен-Вен, не повышая голоса.

Феликсу это слово было уже знакомо. Молча направился он к двери. Покорность его понравилась режиссеру.

— Стой, — приказал Вен-Вен. — Подойди сюда. Феликс опять подошел к эстраде.

— Кого ты играл?

Феликс не знал, что на свете существует театр. Для него играть можно было не «кого», а «во что». Не знал он и о существовании падежей. Но из практики Феликс уже понял, что в разговоре одно слово подчиняется другому.

— Я играл футбола, — сказал Феликс, стараясь говорить так же неправильно, как и Вен-Вен.

— Юмор? — спросил Вен-Вен, покачиваясь с носков на пятки и обратно. — Юмор — это хорошо. Если, конечно, он глубоко скрыт… Поднимайся сюда, бери вон тот стул, садись и слушай. Лиля, ты тоже перебирайся поближе.

Феликс послушно выполнил указание режиссера. Вен-Вен достал из заднего кармана джинсов свернутую в трубочку тетрадь, уселся и сказал Феликсу:

— Слушай внимательно. Реплики потом. Я прочту небольшой отрывок, а ты попробуй представить себя на месте героев. О чем они думают? Чего они хотят? Больше пока от тебя ничего не требуется. Лиля, ты тоже постарайся реагировать.

— Я слушаю, Вен-Вен, — отозвалась Лиля и покорно замерла рядом с Феликсом.

Лиле исполнилось восемнадцать лет. Самым крупным артистом, которого она видела по телевизору, был Вен-Вен. Она была влюблена.

— Итак, — сказал Вен-Вен, — в отрывке этом действуют только три персонажа. Как их зовут и все остальное будет ясно из текста.

И Вен-Вен, положив ногу на ногу, начал читать:

Небольшой современный двор большого современного дома в четырнадцать этажей. Действие происходит по вертикали. Откуда-то доносится музыка. Возможно, играют «Болеро» Равеля. Возможно, нет. Но скорее всего — «Болеро». Да, кажется, «Болеро». Теперь уже явственно слышится «Болеро». Оно самое.

Коля Звездочкин (высовываясь из окна тринадцатого этажа). Эй, кто там есть?

Оля Мамочкина (из окна второго этажа). Птицы, птицы, не пролетайте мимо.

Поля Чечеткина (в лифте, поет). Та-ра-ри-ра-ра, та-ра-ри-ра-ра…

Коля Звездочкин. Неужели там нет никого?

Оля Мамочкина. Звездочка, звездочка, не прячься за горизонт.

Поля уже на первом этаже. Молча выходит из лифта. В руках у нее коньки.

Коля Звездочкин. Значит, нет никого. Значит, мне опять показалось. (Прыгает вниз с подоконника.)

Вен-Вен остановился и пытливо оглядел слушателей.

— Ну? — спросил он.

Феликс молчал. Лиля слегка покраснела. Ей очень хотелось сказать приятное автору, но она не знала, что именно нужно хвалить.

— Настроение в сцене есть?

— Есть! — обрадовалась Лиля подсказке. — Настроения просто много. Очень!

— Тут все дело в настроении, — сказал Вен-Вен. — Ведь почему Оля обращается к птицам?

— Она хочет их покормить, — догадалась Лиля.

— Это дело десятое, — нахмурился Вен-Вен. — Можно кормить, а можно и нет. Может вообще не быть никаких птиц. У Оли трагедия в семье. У нее ушел папа. А потом от нее ушла мама. Осталась одна бабушка, да и та глухая. Оля дико одинока, ей не с кем поговорить. Это же совершенно ясно из текста. Она дошла до отчаяния, она готова разговаривать с кем угодно, хоть с птицами, хоть со звездой. Вот в чем смысл ее обращения к птицам.

— А куда ушли папа и мама? — спросила Лиля.

— Это дело десятое, — сказал Вен-Вен уже с легким раздражением. — Ну, пускай в кино. Какая разница? Важно, что они, все эти ребята, дико одиноки. Их разделяют этажи современных построек. Они ищут друг друга и не могут найти. Это мир без друзей. Коля хочет поделиться с кем-нибудь своей радостью — он сегодня получил три пятерки. Но и он зверски одинок. Его никто не слышит: каждый уединился в своей квартире. Вот в чем смысл. Даже веселая Поля… Она только хочет казаться веселой. На самом деле ей жутко тоскливо. Она поет, чтобы скрыть свою тоску. Но при этом все трое — мужественные ребята. Они переваривают свою боль в себе. Они глубоко чувствуют, но скупы на слова. Разве это не понятно? Впрочем, если есть замечания, я с удовольствием выслушаю.

— Замечаний у меня нет, — сказала Лиля.