Карузо

Успех Эррико был столь убедителен, что в разгар сезона в Салерно его пригласили в святая святых — в миланский театр «Ла Скала» для выступления в новой опере А. Франкетти «Синьор ди Пурсиньяк». Однако импресарио Вискьяни этому решительно воспротивился, настаивая на выполнении обязательств по контракту с ним. Таким образом, дебют Карузо на крупнейшей оперной сцене Европы был отложен. Впрочем, ненадолго.

Как только закончился этот ангажемент, к Карузо обратился с предложением продолжить выступления в Салерно Джузеппе Грасси — импресарио и местный газетный магнат. Незадолго до этого Грасси вместе с дочкой Джузеппиной побывали на одном из представлений с участием тенора, после чего отец твердо решил заключить с ним новый контракт, а дочка… Дочка просто влюбилась в Эррико! И, как ей показалось, он отвечал взаимностью… В итоге Карузо спел в Салерно еще в двадцати пяти спектаклях.

Двадцать третьего ноября 1896 года Эррико заменил заболевшего тенора Пагани и впервые представил публике одну из «коронных» впоследствии ролей — Канио в опере Р. Леонкавалло «Паяцы». Новыми работами Карузо в Салерно также стали Фернандо в опере Г. Доницетти «Фаворитка», Дон Хозе в «Кармен» Ж. Бизе и партия тенора в небольшой и ныне забытой веристской опере Карло Себастьяни «В Сан-Франциско».

Несмотря на успехи, вокальные проблемы у Карузо еще сохранялись, и он это хорошо понимал. Так, ему не давались некоторые «переходные» ноты — в частности, в арии с цветком в «Кармен». Певец, доходя до злополучных мест, начинал паниковать и… срыв следовал за срывом. Суеверный Эррико решил, что его «сглазил» Грасси, и категорически отказывался петь, если видел его в зале или за кулисами. Было очевидно, что занятия с Ломбарди прекращать было рано. Кстати, навестить Карузо приезжал и маэстро Верджине, который со своей стороны помогал ему справляться с вокальными проблемами. Маэстро был кровно заинтересован в успехах певца, с гонораров которого ему полагалось 25 процентов.

Сезон в Салерно был одним из счастливейших периодов в жизни Карузо. У него завязался бурный роман с Джузеппиной Грасси, который в итоге привел к торжественной помолвке. Свадьбу решили приурочить к окончанию следующего сезона в Салерно. За время пребывания в этом городе (с июня по ноябрь 1896 года) у Карузо появилось множество друзей. Именитые горожане наперебой приглашали его в гости. Все были очарованы его беззаботностью, жизнелюбием, добротой, широтой натуры, чувством юмора, скромностью и демократизмом. Эррико не капризничал, когда новые друзья просили его поучаствовать в домашних концертах, и охотно для них пел. К моменту отъезда из Салерно он уже был настоящей городской знаменитостью, и все с нетерпением ожидали его приезда осенью.

Вернувшись в Неаполь в декабре 1896 года, Карузо сразу же приступил к выполнению обязательств в театре «Меркаданте», где спел Альфреда в «Травиате», Энцо Гримальди в «Джоконде» А. Понкьелли и Фернандо в «Фаворитке» Г. Доницетти. Кроме того, он выступил в двух современных операх: «Драма в винограднике» Винченцо Форнари и «Божественная» Д. Ламоники и Дж. Бионди.

Во время этого ангажемента Карузо мог быть доволен — и публика, и пресса были единодушны в высокой оценке его вокальной формы. Музыкальный обозреватель неаполитанской газеты «Утро» в выпуске за 13–14 января 1897 года хвалил Карузо в роли Энцо, сообщив, что после знаменитой арии «Сіеіо е mar» («Небо и море») публика устроила овацию и потребовала бисировать номер. Рецензент заметил также, что Карузо обладает удивительно красивым по тембру голосом, свободной сценической манерой и продолжает стремительно развиваться. Вновь прозвучала мысль, что тенора ждет великое будущее. Что ж, в проницательности рецензенту не откажешь…

Третьего февраля 1897 года та же самая газета с одобрением отозвалась о выступлении Карузо в опере «Драма в винограднике», которую сейчас если и поминают, так только в связи с тем, что Карузо исполнил в ней одну из партий (Беппе). Рецензент заметил, что маэстро Верджине имеет все основания гордиться своим учеником.

Действительно, маэстро Гульельмо Верджине был рад. Почему — об этом позднее Карузо рассказал журналисту, который, как видно из стиля повествования, придал его рассказу чересчур «литературную» форму:

— Со всех моих доходов мой Шейлок[77] должен был получать проценты. В конце концов всем этим заинтересовался мой менеджер, и я показал ему мой контракт с маэстро. «Но ведь ты должен будешь работать на этого скрягу до скончания дней! — сказал он. — Твой контракт можно прочитать так, что ты должен ему платить за пять лет фактического пения. А дни, когда ты не поешь, в расчет не идут!» Тогда я решил обратиться к адвокату. Он посоветовал мне приостановить платежи. «Шейлок» обратился в суд, но, по счастью, судьи были столь же мудры, сколь и Порция[78]. Мне присудили заплатить маэстро двадцать тысяч франков — помимо того, что я уже отдал, и на этом мы разошлись^[79].