Касаясь струн

– Это не отпор, это новый виток зла. Ты произнёс фразу про правую щёку. Она из Нового завета, если помнишь. И она пришла на смену старому принципу «Око за око».

– То есть ты предлагаешь вообще ничего не делать, тем самым позволив злу распространиться дальше? Пусть и дальше страдают невинные люди, правильно тебя понимаю?

– Нет, я предлагаю другое. В стране есть законы и надо жить по ним. Всем нам. – ответил Анвар.

– Но эти законы плохо работают. Повторю тебе, что находят исполнителей, но не организаторов. Да и пересажать всех преступников – это очень сложно.

– Ты прав, Степан, это сложно, но это возможно. Думаешь изоляция убийц была бы менее действенной? Мне кажется, что это верный способ борьбы. Это помогло бы избежать жертв, убитых ради мести.

– Изоляция может быть эффективной, но упечь всех за решётку, не хватит никаких ресурсов. Да и есть ли смысл? Вспомни Норд Ост, когда одним из требований террористов, было освобождение заключённых товарищей. Что было бы, если бы их освободили? – Степан начал раздражаться сильнее.

– Да, – согласился Анвар, – на первый взгляд это очень сложный вопрос. Но если бы изначально все преступники были изолированы сразу, то некому было бы устраивать теракт. Я понимаю, что это непросто, но именно к этому нужно стремиться.

Степан покачал головой и ответил:

– Для того, чтобы воплотить твои слова в жизнь, требуются огромные силы, необходимо следить, шпионить, проводить расследования, достойные Шерлока Холмса. Таких ресурсов нет ни у одного государства. Тебе легко рассуждать, сидя здесь, в этой комнате.

– Легко ли? Я здесь, тоже, не просто так сижу. Зачем вы держите здесь эту несчастную женщину и меня? Зачем вам это? – спросил Анвар.

– Пока мы с тобой тут беседуем, Пётр беседует с ней. И поверь мне, причастна ли она к позавчерашнему взрыву или нет, он выяснит. А если да, то её ждёт смерть, как, впрочем, и организаторов, когда мы до них доберёмся.

Степан нервно задёргал ногой.

– Слушай, давай сейчас не будем обсуждать моральные стороны нашей деятельности. Расскажи мне, лучше, еще что-нибудь про религии.

– Как скажешь, – произнёс Анвар, понимая, что у него нет выбора. – Что конкретно ты хочешь узнать?

– Ну, – протянул Степан, раздумывая над ответом, – есть мнение, что Коран – это очень жестокая книга. Это так?

– Знаешь, в нём не больше жестокости, чем в Библии. Взять, хотя бы Ветхий завет. Ты читал Библию?

Степан кивнул в ответ, и Анвар продолжил:

– Значит ты знаешь, про что я говорю. Несколько лет назад, в Нидерландах был проведён эксперимент. Несколько молодых людей ходили по улицам Амстердама и зачитывали прохожим цитаты из Библии, связанные с жестокостью. Сама книга была в обложке. Потом они задавали вопрос, что за книга у них в руках. Большая часть прохожих ответила, что это Коран. Все они были шокированы, когда увидели под обложкой Библию. Вопрос опять, лишь в пропаганде и общественном мнении, формируемом СМИ. Наличие некоторой жестокости и в Коране, и в Библии не делает эти религии жестокими. Жестокими становятся люди, неверно трактующие текст или вырывающие фразы из контекста. Обе книги учат смирению, добродушию и общечеловеческим ценностям, которые должны быть у людей на первом месте. Ты же понимаешь, что среди представителей любой религии есть огромное расслоение. Есть фанатики, готовые резать глотки каждому, кто с ними не согласен. Есть просто глубоко-верующие, соблюдающие все религиозные заповеди. Есть те, кто верит умеренно. Есть те, кто верит, но ничего не соблюдает. Например, Библия запрещает употребление свинины (1), так же, как и Коран (2). Коран, также, запрещает употребление алкоголя (3). Но ведь есть люди, которые не соблюдают эти заповеди. И тут опять возникает философский вопрос, кто хуже, мусульманин, нарушающий запрет и позволяющий себе употребление спиртных напитков, но являющийся примерным семьянином и хорошим добрым человеком по жизни, или фанатик, расстреливающий тех, кто этот запрет нарушает? Лично мне симпатичен первый. Тоже самое и про христиан. Мне гораздо более приятен человек, который не читал Библии, но интуитивно соблюдающий библейские заповеди, чем тот, кто кичится своей верой и готов за неё убивать. Мне кажется, что вероисповедание не должно быть ярлыком, по которому происходит оценка человека. Все мы разные, есть хорошие и плохие, есть мягкие, есть жестокие. Все мы верим в то, во что хотим. И никто не вправе указывать нам, во что верить и что более правильное. Согласен?

Степан, внимательно слушавший Анвара, кивнул. Анвар продолжил: