Кащейка и Фаберже

Лилия Акопян Кащейка и Фаберже

Далеко — далеко, в глухом лесу, жил — был дедушка. Долго жил, и звали его Кащейка.

Он был очень тощий. Все думали, что был он скряга и чахнет над своими богатствами. Правда, было это чуть — чуть, но называл он это бережливостью.

Так вот, тощий он был, потому что плохо ел. А ел он плохо, потому что жил один и готовил он себе сам. А кулинар он был так — себе. Правда, так было не всегда, были у него и хорошие времена…

Как- то надоело ему есть похлебку из мухоморов с шишками и мхом, блинчиков уж очень захотелось, и решил он жениться, чтобы вкусно кушать… хотя-бы. Сел на лавку, призадумался. Искать жену надо, а черт найдешь сейчас хорошую. Молодежь не та. Дааааа, были девки в наше время, не то, что нынешнее племя. И вспомнилось ему, как лет триста назад, а может и больше, женился он в последний раз. Людмилушкой звали. У Руслана отбил. Хорошая женушка была. И красивая, и хозяйственная, и покладистая, поперек слова лишнего не скажет. Хозяйство свое было, курочку Рябу держали. Она им тогда много яичек снесла, и не простых, а золотых. Сколько ни просили ее снести обычное, никак не получалось. То ли со страху, то ли от вредности, неизвестно. Надоело Кащейке ее упрямство, и свернул он ей шею, не пожалел и суп сварил. А яички те сохранил на память- вдруг пригодятся. С тех пор у него и появилась любовь к собирательству яиц, коллекционером сделался, а первое яйцо у него уже было с детства, самое драгоценное, дороже жизни и смерти. Вот. Коллекцию собрал-любой позавидует.

Как — то пытался один проезжий антиквар его надуть, вместо Фаберже ему киндер- сюрприз продать, за простачка принял Кащейку, но эта была последняя его сделка, не знал с кем имеет дело. Так вот, кроме коллекционирования яиц у него ничего хорошего не получалось. Пробовал другой живностью обзавестись. Серого волка на цепь посадил, как дворнягу последнюю. Но волк гордый оказался очень, от стыда сдох. Гусей — лебедей переманил у сеструхи Ягуши, ждал когда нестись будут. Соглядатая приставил к ним, лешего. А леший тот оказался малый не промах, яйца собирал и продавал по спекулятивной цене на ближайшем рынке. А Кащейке сказал, что вся птица мужского пола и к несению яиц не предусмотрена. Вот такой прохвост оказался, обманул доверчивого Кащейку.

После огород разбить задумал, посадил разные ягоды там, полезные травки, даже водой болотной поливал, но и из этого не получилось. Чертополох с камышом выросли, и из ближайшей округи кикиморы стали ночью приходить, тусоваться. Глаз на него положили, уж больно завидный жених был, стройный, горячий. Вот под горячую руку и попали, всех разогнал и бранился нехорошими словами. Много воды утекло с тех пор. Теперь не такой он, покладистый стал, тихий. Ходит по лесу с лукошком, что насоберет, то и ест. Короче, питался как студент, вот и заработал себе гастрит. И стали ему блины во сне снятся. Сказку вспомнил про колобка, решил поскрести по сусекам, не только на блины не наскреб, но и на маленький колобок не получилось. Только зря пыль поднял и таракаканов распугал. Разозлился Кащейка, решил действовать, обратиться к своей сеструхе Ягуше. Вспохватился. Вспомнил что давно она с ним не общается, уж больно обидел он ее. Просил вылечить от гастрита, не к врачам же обращаться, зная ее способности, и обещял за это отдать ей ковер — самолет. Она на него давно глаз положила. Ковер шерстяной, теплый, а у нее подагра спину скрутила, не разогнуться. Ступа старая дырявая, вот и надуло. Так вот поила его Ягуся отварами разными волшебными, вроде полегчало старому. Но Кащейка ее обманул, за лечение не заплатил, жадность победила. С тех пор и забыла сеструха к нему дорогу. К врачам бы обратился, они ему вылечили и гастрит и жадность. Но делать нечего все таки решил обратиться, больше не к кому. А ковер теперь и не жалко, все равно моль поела, весь дырявый стал, отдам, помирюсь с старой. Так и решил. Послал сороку-воровку с письмом на хвосте к сеструхе, так мол и так:

— Выручай, старая, ковер отдам, не обману.