Кащенко

Странно и то, что у душевнобольного оказался пистолет. По свидетельству Г. А. Штекера, в семье Алексеевых сохранилась своя версия гибели Николая Александровича: «Говорили, что это была месть обманутого жениха (или брата обманутой девушки) и что в этом несчастье была романтическая подкладка». В случае справедливости этой версии как раз становится понятным нежелание царя ворошить подробности и очернять облик выдающегося человека. Сплетни в прессе на тему гибели Алексеева в какой-то момент начали решительно пресекаться.

Бесспорно одно: покушение произошло 9 марта — как раз в день выборов городского головы, когда Алексеев должен был избираться на четвертый срок. Существовала группа противников, которая пыталась не допустить его переизбрания. По воспоминаниям публициста А. В. Амфитеатрова, «против него была сбита большая оппозиционная партия, сильная не настолько, чтобы своротить вовсе Алексеевское влияние, но все-таки способная отравить торжество непогрешимого головы. Москва ждала с глубоким и живым интересом большой междоусобной войны».

Войны не случилось. Алексеев получил несколько пуль в живот. На место происшествия быстро приехал врач, которым был Николай Васильевич Склифосовский. Он взялся зашивать рану, но предупредил, что за исход не ручается. Действительно, от одной из пуль начался перитонит. Алексеева (как и А. С. Пушкина) мог бы, возможно, спасти пенициллин, но его открыли только в 1928 году. Более суток шла борьба за жизнь градоначальника, при этом Алексеев находил в себе силы шутить над своим печальным положением. Последним желанием умирающего стала просьба довести строительство психбольницы до конца. Согласно его завещанию, вдова закончила грандиозный проект, построив помимо прочих зданий еще и электростанцию, обеспечившую светом не только все палаты, но и хозяйственные постройки и квартиры персонала.

Известно, что в целом семья Алексеевых пожертвовала на эту больницу 300 тысяч рублей, но, скорее всего, на деле сумма могла быть и больше. В честь него сначала собирались назвать один из корпусов, но ввиду огромных заслуг покойного градоначальника имя его получило все медицинское учреждение. О его печальной кончине, пожалуй, лучше всех выразился современник и коллега, предприниматель и меценат С. И. Четвериков в своей книге «Невозвратное прошлое». Он считал, что гибель Алексеева от руки душевнобольного, «одного из тех, призрению которых он отдал столько личной энергии и сил, учредив психиатрическую лечебницу „Канатчикова дача“ — учреждение, занявшее одно из первых мест в ряду подобных в Европе, — это одна из тех гримас судьбы, познать которые не дано человечеству».

Глава двенадцатая. Долгая жизнь Канатчиковой дачи

Днем открытия знаменитой «дурки» — Московской психиатрической больницы им. Н. А. Алексеева — стало 12 мая 1894 года. Для Москвы это событие было весьма значимым, недаром покойный городской голова так активно участвовал в строительстве. Как уже говорилось, до того момента в городе существовала единственная больница для душевнобольных — Преображенская в Матросской Тишине — и ее мощностей для оказания помощи всем нуждающимся явно не хватало. Попасть туда по собственному желанию или при помощи родственников не представлялось возможным: больница была настолько переполнена, что почти все время на самом видном месте в ее приемной висело объявление: «За неимением места прием больных прекращен». Больные поступали только по распоряжению судебных и полицейских властей.

Еще при жизни городского головы его инициативу о строительстве подхватил В. Р. Буцке, в те годы — главный врач Преображенской больницы. Подобно нашему герою, Виктор Романович посещал европейские страны и привез оттуда человеколюбивые принципы лечения и содержания душевнобольных. Еще в 1870-е годы он добивается введения систематического труда для пациентов, улучшает работу больничных служителей, требует ограничения применения «горячечных рубашек». Став в 1887 году главным врачом Преображенской больницы, Буцке первым в России вводит принцип нестеснения, а в 1889 году — систему открытых дверей. Руководя больницей, он все больше понимал недостатки старого подхода к лечению и содержанию душевнобольных и разрабатывал идеи новой, современной психиатрии, способной удовлетворить нужды большого города.