Кашемировая шаль

Они о чем-то посоветовались с повитухой. Потом Фарида, поправив пеленку, уверенно повторила:

— Захра.

— Ты придумала имя? — спросила Нерис.

Кэролайн упоминала, что ее дедушку звали Чарльз. Они даже хотели назвать ребенка Линлитгоу в честь вице-короля или Джорджем в честь монарха, но никогда не обсуждали имена для девочки.

— Захра — милое имя, — добавила Нерис.

— Да, — согласилась Кэролайн. — Нерис, прости, я очень устала.

— Еще бы. Отдыхай.

«В любом случае нужно сообщить Миртл», — подумала Нерис.

День уже подходил к концу. Малышка сладко спала в люльке, Фарида по-прежнему не отходила от нее ни на шаг. Ближе к вечеру к ним пришли деревенские женщины, среди них была бабушка Фариды. Она принесла большое блюдо, накрытое тканью. По комнате распространился приятный аромат. Женщины поставили на стол глиняные миски и разложили резные деревянные ложки. Затем они наполнили миски ароматным тахаром — рисом с куркумой — традиционным блюдом, которым и мусульмане, и индусы благодарили Бога за спасение и счастливое разрешение от бремени. Нерис и Кэролайн разделили трапезу с гостями.

— Спасибо, — сказала Кэролайн. — Спасибо вам всем. Я думала, что умру, но мне повезло, что рядом оказались такие хорошие люди.

Кто-то упомянул о мальчике, который вскоре должен был отправиться на работу в Шринагар, на швейную фабрику. Нерис написала записку и попросила передать ее Миртл. Когда все ушли, Нерис повторила попытку.

— Хочешь подержать ее? — прошептала она Кэролайн. — У нее такие большие темные глаза!

— Значит, она похожа на отца. Я не могу оставить ее. Я не могу быть ей матерью, я не буду даже думать о ней как о своем ребенке.

Нерис погладила ее по руке. Если бы она оказалась на месте Кэролайн, никто не смог бы оторвать Захру от ее сердца. Нерис не рассталась бы с ребенком даже под страхом смерти. Наверное, учитывая обстоятельства, инстинкты подсказывали Кэролайн верный путь.

В деревне была кормилица — женщина, которая помогла выходить младенца из Старого города. Нерис будет носить ребенка к ней. Скоро приедет Миртл, и они решат, что делать дальше.

На следующий день в Канихаму приехала машина. Это был грузовик торговца. Мрачный водитель вышел из машины, открыл капот. Судя по всему, автомобиль с трудом перенес тяжелую дорогу и нуждался в ремонте. На пассажирском сиденье Нерис увидела Миртл. На ней был теплый фирен, без горшка с углями даже под толстой шерстяной тканью угадывалась стройная талия Миртл.

— Я так рада тебя видеть! — Нерис обняла подругу.

Миртл привезла сухое молоко и бутылочки для кормления, конфеты и несколько газет, в которых, к сожалению, не было никаких известий про их мужчин.

— Все говорят только о зверствах японской армии в Сингапуре, военнопленных и резне в больнице. Проклятые япошки расстреляли всех пациентов и докторов. Дорогая, о наших «мелких» проблемах никто не говорит. Я видела соседку Кэролайн, сказала ей, что Кэролайн уже лучше, но мне показалось, что ей это совершенно неинтересно. Как дела у нашей мамочки?

— Она устала физически, но быстро идет на поправку. А вот эмоционально… Боюсь, у нас проблемы.

— Как ребенок?

— Чудесная малышка.

Миртл занесла подарки в дом.

— Черт возьми! Вы только посмотрите на это! Я словно в настоящей больнице! — воскликнула Кэролайн со своей кровати.

На ее лице появилось слабое подобие улыбки. Потом Миртл и Нерис навестили Захру. Она была с Фаридой у кормилицы. Фейсал сиял от счастья, он схватил Миртл за руку и пританцовывал рядом с ней. Миртл заглянула в колыбель, раскрыв несколько слоев теплой шерстяной ткани.

— Боже мой! Она так похожа на Рави! — шепнула она на ухо Нерис.

Женщины смотрели на маленькую девочку, словно она была волшебным созданием, а не обычным ребенком.

Спустя неделю Кэролайн вернулась в «Эдемские сады». Друзьям она сказала, что до сих пор плохо себя чувствует после лихорадки, и отметила, что им это было безразлично. Дочь она оставила с Нерис. Кэролайн расставалась с ребенком без малейшего сожаления, наоборот, она испытывала облегчение. Кэролайн часто грустила, могла разрыдаться без какой-либо видимой причины и долго плакать. В Шринагаре ее настроение и внезапные приступы объясняли тревогой, ведь Ральф, как и многие другие офицеры индийской армии, значился в списках военнопленных.