Кашемировая шаль

Она позволила. Она позволила бы ему все, о чем бы он ни попросил. Она могла бы и не выучить этот язык, не найти нужных слов, чтобы выразить свои желания, и тогда счастье, которое она испытывала сейчас, могло бы остаться где-то на дне ящика с реквизитом фокусника. Позже, засыпая, она в полудреме увидела своего мужа. Он, как всегда, стоял в сторонке, застенчиво потупив взгляд, невинный и… очень грустный. Она почувствовала прилив нежности к нему и укол совести за то, что только что сделала. Но она ни о чем не жалела. И, наверное, никогда не пожалеет. Райнер уже спал, заключив ее в нежные теплые объятия. Слушая его размеренное дыхание, она тоже крепко уснула.

Сквозь сон она услышала какой-то шум. Нерис начала просыпаться, ей показалось, что кто-то довольно долго стучит в дверь и кричит на улице. Рука Райнера лежала у нее на груди, Нерис повернулась, высвобождаясь из его объятий, и отодвинула полог балдахина. Было очень рано — за окном только начинало светать.

Кто-то стучал в дверь. Кажется, ребенок — с улицы доносился тонкий детский голосок. Одежда Нерис была разбросана по всей комнате. Она попыталась встать, но запуталась в простынях. Где-то на спинке кресла лежал темно-красный халат.

— Райнер, проснись! — Она толкнула его в мускулистое плечо. Он открыл глаза. — Слышишь, внизу кто-то есть.

Райнер быстро встал и начал одеваться.

— Подожди тут, — бросил он, но Нерис не послушалась. Набросив на плечи одеяло, она побежала за ним к двери. Рука все еще ныла, но она моментально забыла о боли, увидев на пороге маленькую девочку — дочь прядильщицы. Слезы оставили на грязном личике светлые бороздки. Девочка сжала кулаки и несколько раз ударила ими по ногам Райнера.

— Что она говорит?

— Ее мать больна. Она просит помочь и дать еды.

Нерис нагнулась и взяла ребенка на руки. Девочка начала отбиваться, плеваться, бить Нерис. Она плакала и что-то кричала ей в лицо.

— Скажи ей, что мы поможем. Что нам нужно одеться, — попросила она Райнера.

Пока они в спешке натягивали одежду, девочка несколько раз пробежалась по комнатам дома, на ходу схватила фрукты со стола в гостиной и завернула их в свой платок. Ее отчаяние, ее горе, ее боль рвались наружу страшными рыданиями. Нерис испугалась, она не знала, как ей помочь.

Девочка бежала впереди, Райнер и Нерис следовали за ней, перепрыгивая через кучки грязного снега. Они свернули в квартал бедняков, пробежали по заваленным мусором переулкам и наконец оказались на пороге лачуги прядильщицы. Маленький мальчик сидел на полу. Младенец притих у него на руках. В полутьме блестели полные страха глаза. Мать лежала на полу рядом с прялкой.

Она была мертва.

Девочка вцепилась в руку матери и закричала. Пронзительно, страшно, как кричат дикие животные. Бросилась на тело женщины.

— Забери детей, — шепнул Райнер.

Нерис обернулась. В комнате ничего не осталось, кроме прялки и кровати, заваленной тряпьем. Пропали даже шали. Нерис не плакала, она уверенно взяла самого младшего ребенка из рук брата и укутала в свой фирен. У малыша были холодные как лед ручки. Райнер помог ей оторвать затихшую девочку от остывающего тела матери. Она больше не плакала и вообще не издавала каких-либо звуков.

— Отведи их ко мне домой. Я найду кого-то из начальства и сообщу о смерти женщины, потом приду к вам, — сказал он с каменным лицом.

Нерис вывела детей из хижины. Она вскоре заплутала в лабиринте переулков, но была слишком зла, чтобы спрашивать дорогу у мужчин, сопровождавших их мрачными взглядами из теней домов. Девочка отказалась брать ее за руку. Она молча брела рядом, как маленький робот.

Наконец они вышли к реке и вскоре уже были у дома Райнера. Нерис уложила малыша на кровать и укутала одеялом его худенькие плечи. Ребенок недовольно зашевелился и захныкал. Нерис взяла его на руки и, покачивая, начала ходить по комнате. Девочка подошла к окну. Она смотрела, как с неба срывается снег.

Нерис нашла в кухне лепешку и тарелку с яблочным пюре. В отличие от большинства белых, живущих в Шринагаре, Райнер не держал слуг. Нерис сама вскипятила молоко на газовой горелке и поставила его на подоконник остывать. Пока молоко остывало, она решила покормить малыша хлебным мякишем и яблочным пюре. Девочка тоже не отказалась от еды, но, схватив кусок лепешки, отошла к окну.

Когда вернулся Райнер, Нерис поила притихшего ребенка молоком. Райнер принес свежего хлеба и горшочек тушеного мяса с чечевицей. Еду тут же разложили по тарелкам. Девочка взяла свою порцию и снова встала у окна.

— У нее была лихорадка. Проболела несколько дней, — наконец сказал Райнер.

— Почему ей никто не помог?

— Она из неприкасаемых. А может, все правда и она была с другим мужчиной. Я не знаю. Теперь никто не узнает.

Нерис посмотрела на детей. Они мало чем походили на человеческих детенышей, скорее на маленькие резные фигурки. Нерис подумала о том, что за последние двадцать четыре часа много чего случилось, но еще больше ее ждет впереди. Ее собственные проблемы казались теперь неважными и далекими.

— Что мы можем сделать для них? — прошептала она.

Райнер нахмурился.