Кашитул

Кивнул медленно, не говоря больше ни слова. И выглядел при этом непозволительно, даже бессовестно. Человек, у которого есть совесть не будет носить волосы почти до подбородка, и наклонять голову так, чтобы они падали темной завесой на лицо. Он не отпустит волнующей щетины по краю, к которой непременно захочется прижаться щекой и провести по ней губами. Не расстегнет пуговицы на футболке, и… Я опустила голову и закрыла глаза рукой. Он был таким, каким я увидела его впервые. Невероятным.

Убрала руку, откинув волосы, взглянула с вызовом.

Брови чуть заметно дрогнули, но взгляда не отвёл. Так и стояли молча. Среди долгих холмов и пустынных гор. Между временем. Внутри плавилось, перегорая, оставляя пустоту, освобождая место новому. Как долго? Я не знала.

— Ты. Здесь, — Иллай посмотрел мне прямо в глаза. Сердце неожиданно очнулось и громко бумкнуло. Только раз.

Не похоже, что это был вопрос.

— Очевидно, — я цепко держалась за взгляд.

— Но почему? — и едва слышно: — Где же ты была всё это время?

— Вероятно, у меня есть здесь дело? — ответила вопросом на вопрос. Наверное, показалось.

— Я не должен был спрашивать, извини.

Качнула головой — ничего страшного.

— Кариму не следовало звать меня.

Я взглянула не понимая. Поняла. О, чёрт.

— Да. Не следовало, — мой голос предательски сел, и я почти шептала.

Теперь кивнул он.

— Что же ты намерен делать? — я чувствовала, как у меня дрожат ладони.

Господи, наплевать на все, броситься на шею, запустить руки в волосы, прижаться губами и любить до изнеможения, до отказа пульса.

Сглотнул, вздохнул судорожно, разомкнув губы. Кажется, у меня потемнело в глазах. Спросил тихо:

— А чего бы хотела ты?

— Мне нужно… в Кашитул, — сказала первое, что пришло в голову. Я, что, сама вспомнила это дурацкое слово?

— Со мной рядом — опасно, — произнёс как-то странно.

Неправда.

— Нет, опасно как раз со мной. Они приходят за странниками.

— Значит, мы оба представляем угрозу, — нахмурился в сторону.

— Похоже, что так, — с трудом получалось заставить голос не дрожать.

— Я провожу тебя. Так будет спокойней.

Кому как.

— Я могла бы сама. Но Карим…

— Да?

— Я не знала, что он позовёт тебя, — прошептала, опустив глаза. Не хватало, чтобы ты думал, что я его попросила.

— Я тоже не знал, что это ты.

Да он оправдывается так же, как и я!

— Если бы знал, не пришел бы?

Иллай взглянул исподлобья. Чего же ты молчишь? Хотя, ясно и так. Опустил голову и выдохнул:

— Нет.

Сердце бумкнуло во второй раз, снова больно ударив по рёбрам, и часто забилось, громким, нервирующим ритмом отдаваясь в зубах.

— Извини, я не хотела, — пробормотала, задыхаясь. — Просто покажи место на карте, я доберусь сама.

Больно.

— Это не очень близко.

— Неважно.

— Я не могу оставить тебя здесь. Одну.

— Думаю, можешь, — я почти взяла себя в руки. — И должен.

Иллай смотрел на меня оценивающе и напряженно.

— Вместе нам находиться не стоит. Ты сам сказал.

Он хмурился и молчал, не говоря ни слова.

— Уходи, пожалуйста.

В глазах борьба. Что же тебя останавливает? Боишься, замучает совесть, если я пропаду? Но ты даже не узнаешь!

— Ну же, прошу.

— Я это заслужил, — сказал, наконец, тихо, глядя в сторону.

И вдруг распрямился. Я видела, как напряглись мускулы, лицо вытянулось, осанка изменилась. Прошептал:

— Не шевелись! — и шагнул к моей левой руке. Я повернула голову и застыла. Около скалы, между двух пониклых ёлок стоял медведь.

Ели жались позади, словно извинялись: “Ну, упс. Хозяин”. Это был первый медведь, которого я видела, в моей жизни. И, возможно, последний, мелькнуло знакомым голосом, где-то далеко в голове.

Огромная, тёмная масса ужаса. Шерсть торчала клочками, вымазанная чем-то тёмным. Страшная пасть с каждым рёвом раскрывалась почти на сто восемьдесят градусов, обнажая синеватое небо и жёлтые клыки, каждый с мой указательный палец величиной. Он был слишком близко, чтобы я не могла этого разглядеть.

— Они же обычно не нападают на людей, — ошарашено прошептала я.

— Это медведица. Там два медвежонка, — сквозь зубы тихо вымолвил Иллай.

Чёрт. Стало жарко. Мы не двигались. Иллай чуть впереди, слегка наклонившись, и чуть боком. Это что, атакующая поза? Но драться с медведем — это безумие! И я почти следом, за его левым плечом. Вполне могла бы сойти за его детёныша, между прочим.

Иллай не отрываясь смотрел в сторону огромного зверя. Медведица угрожающе зарычала. Иллай ещё чуть подался вперёд, одновременно раскрыв ладонь за спиной, ища мою руку. Я осторожно коснулась её пальцами. Сжал, держа уверенно, крепко. Медведица переступила с ноги на ногу. Иллай будто превратился в сгусток энергии теперь. Казалось, можно отщипнуть кусочек.

Медведица снова зарычала и, шагнув в сторону, вдруг легла, положила голову на передние лапы.

Иллай коротко скомандовал:

— Бежим! — и, схватив мой рюкзак, потащил меня вниз по склону.

— Мы что, пытаемся убежать от медведя?

— Она проспит минут пятнадцать. Больше врядли удержу. Воспользуемся этим преимуществом, может, удастся добраться до двери, — он легко поднял меня над камнями, помогая перебраться через поваленное дерево.

— Пятнадцать минут бежать я вряд ли сумею.