Каштановый человечек

Тули́н рассматривает распечатанные копии. Первое фото она уже видела раньше. Оно уже стало почти иконой, потому что это копия одной из первых фотографий среди опубликованных в прессе материалов о деле Кристине Хартунг. На ней изображен освещенный прожекторами район лесного массива, где полицейские и кинологи с собаками, по-видимому, обсуждают план поисков пропавшей девочки. Вид у них мрачный, что подчеркивает в глазах читателей серьезность ситуации. Вдалеке, на заднем плане, видны собравшиеся за полицейским ограждением журналисты, фотографы и зеваки, и Найя уже собирается вновь заявить, что они зря тратят драгоценное время. Но на следующей фотографии она узнает его. Фото сделано в технике пикселяции, и часть изображения размыта, зато на другой четко видны данные крупным планом лица, как сразу же догадывается Тули́н, любопытствующих, столпившихся за полицейским ограждением. И позади всех, почти совсем спрятавшись за спинами других зевак, то есть в третьем, а то и в четвертом ряду, стоит Линус Беккер. Копия фото укрупнена, и потому вместо глаз у него черные впадины, но форма лица и редкие белесые волосы не оставляют сомнений.

– И, разумеется, возникает вопрос, каким макаром Беккер мог там оказаться, если в признательных показаниях указано, что в это самое время он колесил с телом Кристине Хартунг по северу Зеландии в поисках места для его захоронения.

– Ну и ну…

Генц берет распечатки из рук Тули́н, которая все никак не может сообразить, что ей следует сказать.

– Почему же ты об этом раньше ничего не говорил? Почему не поставил в известность Нюландера?

– Мне пришлось дважды уточнять время съемки у фотографа, автора снимка, чтобы убедиться, что он действительно был сделан в тот вечер. И я получил подтверждение по дороге сюда в машине. А что до Нюландера, я подумал, что нам лучше сначала переговорить с тобой.

– Но все это тем не менее не снимает обвинения с Беккера. Ведь в принципе он мог убить Кристине Хартунг, спрятать ее тело в машине, вернуться обратно в лес, посмотреть, что предпринимает полиция, а потом уже отправиться в северном направлении.

– Безусловно. Такое случалось с преступниками и прежде. Но, как я уже говорил, странно то, что на мачете не обнаружено костной пыли, а она должна быть, если он на самом деле расчленил тело.

– Но зачем тогда ему признаваться в том, чего он не совершал? Вот что в таком случае непонятно.

– По разным причинам. Но, по-моему, нам лучше всего спросить об этом его самого. Потому как, на мой взгляд, похититель Кристине Хартунг и есть тот преступник, которого мы сейчас разыскиваем.

83

До Слагельсе около ста километров, и навигатор показывает, что дорога займет примерно час с четвертью. Но до того, как Тули́н поворачивает в сторону старой цирковой площади у Грённингена, где теперь находится психиатрическая больница и, соответственно, ее спецотделение для принудительного лечения, проходит чуть менее часа.

Так приятно было выехать за пределы города – и увидеть мелькающие за окном машины поля и лесные массивы в красных, желтых и бурых тонах! Вскоре краски исчезнут. Бесцветная, серая часть осени уже готова начаться. Тули́н пыталась насладиться осенним пейзажем, но мыслями все время возвращалась в лабораторию экспертно-криминалистического отдела.

Пока они сидели у Генца, Хесс развил свою версию. Если Линус Беккер невиновен в похищении Кристине Хартунг, получается, кто-то был заинтересован в том, чтобы подозрение пало на него. Линус Беккер по многим показателям прекрасно подходил для роли козла отпущения. С его-то «кредитной историей» и проблемами с психикой он наверняка привлек бы внимание полиции, если б оказался в поле ее зрения. Однако преступник – и в данном случае Хесс имел в виду вовсе не Линуса Беккера – по-видимому, планировал свою акцию очень долгое время и, скорее всего, специально собирался представить дело так, что Кристине Хартунг убита и тело ее захоронено. И потому анонимщик, наводка которого привела к раскрытию преступления против дочери министра соцзащиты, вызывал теперь вполне обоснованные подозрения.