Каштановый человечек

Хессу не хочется расстраивать ее еще больше и напоминать, что именно в это время преступник совершил третье и четвертое убийства. И если сведения в электронном дневнике верны, Асгер Неергор, выходит, никак не мог убить Йесси Квиум и Мартина Рикса, да еще отрезать у первой обе кисти и ступню до появления Хесса и Тули́н на месте преступления. И поскольку Хесс только что получил подтверждение, что Бенедикте Сканс действительно в ту ночь дежурила в детском отделении, его вопрос становился чрезвычайно важным.

– Это важно по причинам, которые я прямо сейчас озвучить не могу. И вы нам весьма поможете, если сумеете вспомнить, верно ли, что он ожидал вас и вы поехали домой именно в указанное время.

– Я вообще не понимаю, почему эта запись появилась в дневнике, – ведь я не была на этом мероприятии, о чем предупредила организаторов.

– Вы там не были? – Хесс пытается скрыть разочарование.

– Нет. Фредерик, то есть Фредерик Фогель, мой советник, сообщил, что я не приеду.

– Вы уверены, что вас там не было? Асгер Неергор записал, что…

– Уверена. Вообще-то мы собирались с Фредериком пойти туда пешком, ведь это не очень далеко от министерства. Но за несколько часов до начала я рассказала ему, что мой муж в этот вечер выступит на телевидении, и Фредерик ответил, что ничего страшного не случится, если я откажусь. И я была этому очень рада: мне хотелось быть рядом с Густавом в тот вечер…

– Но если Фогель сообщил, что вас не будет, почему же тогда появилась такая запись в дневнике?

– Не знаю. Этот вопрос лучше задать Фредерику.

– А где сейчас Фредерик?

– У него какие-то дела в городе, но он наверняка скоро вернется. А теперь мне хотелось бы узнать, что предпринимается для поисков Густава.

* * *

В огромном офисе Фогеля темно и пусто. Войдя в кабинет, Хесс закрывает за собой дверь. Помещение производит приятное впечатление. Какая-то здесь особая, умиротворяющая и теплая атмосфера в отличие от других холодных и обезличенных кабинетов министерства. Марк ловит себя на мысли, что на женщину такая расслабляющая обстановка, пожалуй, навеяла бы эротические воспоминания. Светильники Вернера Пантона[38], ковры с длинным ворсом из кончиков тонкой пряжи, низкие итальянские диванчики с массой мягких подушечек. Не хватает разве что легкой фоновой музыки в стиле Марвина Гэя[39], и Хесс на мгновение даже чувствует укол зависти, ибо у него недостало бы энергии обустроить свое рабочее место таким образом.

Однако гораздо больше, и уже не в первый раз за этот вечер, Хесса удивляет отсутствие советника министра на этом самом рабочем месте. Ему известно, что примерно в девятнадцать часов оперативники опросили тридцатисемилетнего Фогеля насчет Асгера Неергора, но тот лишь выразил удивление, что министерский водитель оказался преступником, и больше ничем следствию не помог. Однако когда Хесс пару часов спустя прибыл в министерство, советника и след простыл. По словам секретаря министра, у него образовались какие-то дела в городе. Что, на взгляд Хесса, заслуживало особого внимания, ведь министр находится в плачевном состоянии, да еще и в плотном кольце журналистов.

О Фогеле Хессу известно немногое. Роза Хартунг недавно рассказывала, что он всегда оказывал ей огромную поддержку. Они несколько лет вместе изучали госправо в Копенгагенском университете, но потом пути их разошлись: Фогелю удалось поступить в Высшую школу журналистики. Когда же Роза позднее заняла пост министра, то, само собой разумеется, назначила его своим советником. Фогель даже стал другом семьи. Он оказывал ей и ее домашним колоссальную поддержку весь тяжелый год, прошедший со дня исчезновения Кристине Хартунг. И во многом его заслуга в том, что она набралась мужества вернуться в кресло министра.

– Вы с мужем не теряете надежду, что ваша дочь жива. Что думает по этому поводу Фогель? – спросил Хесс.

– Фредерик старается оградить нас от неприятностей. И сначала он был весьма озабочен, не скажется ли это негативно на моей работе. Но теперь он исключительно на нашей стороне.

Чтобы составить представление об этом деятеле, Хесс бегло просматривает часть заваливших письменный стол бумаг из старого дела Бенедикте Сканс, а также написанные от руки заметки о стратегии работы с прессой. Но ничего интересного не находит. Пока не кликает мышкой стоящего на столе «МакБука». Скринсейвер начинает показывать фотографии Фогеля на разных этапах его карьеры. Фогель перед штаб-квартирой в Брюсселе, Фогель пожимает руку канцлеру Германии в Парадной галерее Кристиансборга, Фогель в Нью-Йорке перед мемориалом Всемирного торгового центра, а также Фогель с Розой Хартунг в здании ЮНЕСКО. Но после официальных фото вдруг появляются фотографии личного порядка: Фогель и семья Хартунгов на детских днях рождения, на гандболе, на прогулке в «Тиволи». Обычные семейные фото, а Фогель является частью семьи.