Каштановый человечек

Стиин останавливает машину. Он глядит на деревья и словно бы ощущает вес мертвых мокрых листьев, нападавших на его могилу. В зеркало заднего вида ему видно лицо сына, уставившего в окошко тяжелый взгляд. Ему всего одиннадцать, и фраза его, по идее, должна была бы прозвучать комично, но Стиина она вовсе не рассмешила. Он хочет сказать, что мальчик ошибается, и громко и искренне рассмеяться, пошутить, чтобы сын расплылся в улыбке, – ведь он перестал улыбаться с той поры, как Стиин начал пить.

– Прости… Ты прав.

Взгляд Густава не меняется. Он просто разглядывает пустую парковку.

– Я неправильно себя вел. Я соберусь и наверняка…

В ответ опять молчание.

– Я понимаю прекрасно, ты мне не веришь, но я так и сделаю. Последнее, чего бы я хотел, так это чтобы ты огорчался из-за меня. О’кей?

– А можно я с Калле поиграю до ужина?

Калле – лучший друг Густава, да и живет он на их улице.

– Да-да, конечно.

19

– И что дальше?

– А дальше в дело вступила оппозиция. Они просто рвали и метали. Помнишь ту, в роговых очках, из «Единого списка»?[7]

Стиин стоит у газовой плиты, пробует готовящееся блюдо и с улыбкой кивает. Фоном играет радио. Роза наливает в бокал красное вино и собирается налить и ему, но он останавливает ее жестом.

– Это та, что надралась на рождественском обеде? Которую домой отправили?

– Да, именно она. Вдруг поднялась с места в центре зала и принялась поливать премьера, а председатель Фолькетинга попытался заставить ее сесть на место, однако безуспешно. Но тут она и на председателя накинулась. А еще раньше отказалась встать, когда в зал вошла королева, за что половина парламента стала ей ухать. Ну а под конец до того распалилась, что отбросила свои бумаги, и те вместе с ее ручкой и очешником разлетелись по всему залу.

Роза рассмеялась, и Стиин улыбнулся ей в тон. Он уже и не помнил, когда они в последний раз вот так мирно беседовали на кухне, но ему представлялось, что было это давным-давно. Он выбросил из головы все, о чем ему было невыносимо думать и что могло бы огорчить ее. Их взгляды, в которых еще не погасла улыбка, встретились, и целое мгновение они молчали.

– Я так рад, что у тебя выдался удачный день…

Она кивает и делает глоток вина – слегка поспешный, на его взгляд, – но по-прежнему улыбается.

– Да, кстати, ты не слышал о новом спикере фракции Датской народной партии?

Раздается звонок ее мобильного телефона, лежащего на кухонном столе.

– Ладно, я потом тебе расскажу. А пока переоденусь и заодно поговорю с Лю о завтрашней докладной.

Роза берет телефон и, поднимаясь по лестнице на второй этаж, начинает разговор. Стиин высыпает рис в кипящую воду, и в этот момент звонит дверной звонок. Это его ничуть не смущает – наверняка Густав возвращается от Калле и не желает рыться в карманах в поисках своего ключа…

20

Дверь в громадную виллу открылась, и, увидев лицо Стиина Хартунга, Тули́н сразу же пожалела, что они сюда заявились. На нем передник, в руке дециметровая мерка с оставшимися на дне рисинками – дело ясное, отпирая дверь, он совсем не ожидал увидеть на пороге их с Хессом.

– Вы – Стиин Хартунг?

– Да.

– Извините за беспокойство. Мы из полиции.

Хартунг меняется в лице. Точно у него что-то сломалось внутри или он словно возвратился к действительности, о существовании каковой на миг позабыл.

– Вы разрешите войти?

– А что случилось?

– Мы буквально на минутку. И будет лучше, если мы поговорим внутри.

Тули́н и Хесс смущенно оглядываются в гостиной, не говоря ни слова. В темноте за большими дверями застекленной веранды скрывается сад. Обеденный стол под большой лампой дизайна Арне Якобсена[8] накрыт на три персоны, из кухни доносится запах специй для горячего блюда. У Тули́н внезапно возникает желание бежать отсюда куда глаза глядят, пока к ним не вернулся хозяин дома. Покосившись на стоящего к ней спиной спутника, она лишний раз убеждается, что рассчитывать на его помощь не приходится.

Закончив беседу с Генцем в экспертно-криминалистическом отделе, Найя позвонила Нюландеру, который ответил раздраженным тоном, так как звонок застал его на совещании. Впрочем, настроение у него не улучшилось и после того, как она рассказала, по какой причине звонит. Нюландер сперва не поверил ей, заявил, что это ошибка, и настаивал на своем, пока до него не дошло, что Генц перепроверил все сто семнадцать раз. Несмотря на общее отрицательное впечатление от обстановки в отделе, Тули́н прекрасно понимала, что Нюландер далеко не дурак, и почувствовала, насколько серьезной он посчитал полученную от нее информацию. Он предположил, что наверняка имеется какое-то логическое объяснение случившемуся, какая-то естественная связь, им пока не известная, и именно поэтому отправил их к Хартунгам прояснить некоторые детали.