Каштановый человечек

Взгляд его падает на постель, и по укоренившейся привычке он опускается на колени, светит фонариком под кроватью, хотя и знает, что коллеги давным-давно все здесь проверили. Между ножкой кровати и стеной зажат какой-то предмет. Хесс не без затруднений достает из-под кровати зачитанное до дыр руководство пользователя для «Лиги легенд», и его начинают мучить угрызения совести – ведь он так не удосужился навестить мальчика еще раз в больнице, как обещал.

Хесс откладывает руководство в сторону. Он уже жалеет, что не поехал обратно в город вместе с Тули́н. Сообщение об анонимном заявлении сперва показалось ему именно той деталью, что может пролить новый свет на это дело, но теперь он чувствует себя полным идиотом – правда, в первую очередь из-за того, что вскоре ему предстоит тащиться под дождем, пока не дойдет до станции или не поймает такси. Подступает усталость, и Хесс даже подумывает, не прилечь ли прямо здесь, в постели мальчика, где ему будет так хорошо и удобно. А может, лучше отправиться прямиком к Нюландеру и навешать ему лапшу на уши, наврать, что вечером ему необходимо быть в Гааге? Впрочем, он с равным успехом мог бы и сказать правду. О том, что задача ему не по плечу. Что Кристине Хартунг, отпечатки пальцев и прочая мутота не имеют к нему никакого отношения и что, возможно, исключительно из-за недосыпа он выдал свою кошмарную версию о расчлененных телах и каштановом человечке. В случае удачи он успеет на последний сегодняшний рейс в 20.45 и самое позднее завтра с утречка пораньше бросится на колени перед Фрайманном. И на данный момент этот вариант представляется ему наиболее соблазнительным.

Хесс бросает прощальный взгляд через окно на темный сад и детскую площадку под открытым небом, где было найдено тело Лауры Кьер, и – видит их! Полускрытые зелеными гардинами, на стене у окна висят на листах формата А4 детские рисунки. Они прикреплены к стене чертежной кнопкой. На первом изображен дом; Магнус Кьер нарисовал его, наверное, пару лет назад. Хесс подходит ближе и наводит на него свет фонарика. Девятью-десятью довольно-таки примитивными линиями он изобразил дом с входной дверью, над которым светит солнце. Хесс нетерпеливо отгибает лист, но на втором оказывается всего лишь еще один дом, на сей раз белого цвета, изображенный более точными штрихами и с бо́льшим количеством характерных деталей. Хессу становится ясно, что мальчик рисовал конструктивистский дом на Седервэнгет, то есть тот, где он сейчас и обретается. Третий рисунок выполнен на тот же сюжет: белый дом, солнце, но еще и гараж. То же можно сказать и о четвертом, и о пятом вариантах. Причем явно видно, что каждая следующая картинка выполнена более умелой и уверенной рукой по сравнению с предыдущей. Хесс почему-то симпатизирует пацану и улыбается про себя. Но вот доходит очередь до последнего рисунка. Сюжет его прежний. Дом, солнце, гараж. Вот только с гаражом что-то не так. Неожиданно для Хесса он оказывается непропорционально большим, даже больше самого дома, возвышаясь над его крышей. А стены толстые, черные и асимметричные.

56

Хесс захлопывает за собой дверь террасы. На дворе холодно: в каплях дождя он различает легкий парок от собственного дыхания. Подсвечивая фонариком путь по садовым плитам, поворачивает за угол и оказывается перед входом в гараж. В воздухе все еще чувствуется запах жарящихся котлет, но он исчезает, как только Хесс переступает порог гаража. Он отмечает, что, открывая дверь, не услышал характерного треска лопнувшего тейпа, которым она опечатана. И все же решает не обращать на это внимания и закрывает ее.