Каштановый омут

– Не будьте глупее, чем вы есть на самом деле, – строго ответила Элинор. – Сегодня я принарядилась, чтобы достойно встретить вас и ваших людей, но вы сами видели, что ни я, ни моя дочь, ни Адам не усыпаны драгоценностями. Иногда Иэн надевает украшения, когда я заставляю его, Джеффри – тоже, потому что они знают, как важно выглядеть богатым. А что касается ренты, то не стоит так пренебрежительно говорить о ней. Она приходит из года в год сотни лет и приносит с собой истинную власть.

– Власть? Мне не нужна власть! – испуганно воскликнула Джиллиан.

– Не нужна? – цинично спросила Элинор. – Значит, вы хотите быть рабыней? Но я слышала, что вы ударили человека ножом в горло, чтобы освободиться из плена. И не говорите мне про золотую середину. Середины нет. Либо вы укрепляете и расширяете то, чем владеете, либо становитесь жертвой.

Жертвой! Точно сказано. Джиллиан закрыла глаза. Всю свою жизнь она была бессловесной жертвой. Больше она этого не вынесет. Ho, если Адаму придется сражаться за ее власть…

Словно прочитав мысли Джиллиан, Элинор продолжала:

– В любом случае, речь не идет о том, чего вы желаете для себя. Адам ни в коем случае не согласится стать жертвой – никогда. Ваши земли лежат по соседству с его поместьем, и, чтобы обеспечить мир в своих владениях, он взял вас под свое покровительство. И он заставит ваших людей подчиниться, всех, хотите вы этого или нет. Оставлять в покое мятежников – значит поощрять к мятежу и других. Это тоже были справедливые слова.

– Понимаю, – вздохнула Джиллиан.

– Действительно понимаете? Тогда, надеюсь, вы понимаете и то, что бессмысленно спорить с Адамом насчет захвата Вика и Бексхилла. К. тому же речь здесь идет о чем-то большем, чем рента и власть. Это в интересах королевства в целом. Дела сейчас идут так плохо потому, что Людовику удалось ослабить влияние опекунов короля на знатных лордов, которые, почувствовав слабину, начали грызню между собой. Вы можете себе представить, что будет, если такие люди, как мой муж, или сын, или зять, потеряют контроль над своими вассалами? Любой жадный рыцарь начнет нападать, не опасаясь возмездия, на своих честных и миролюбивых соседей. И никто не сможет надеяться на защиту. Вот когда Адам раздавит сэра Годфри и сэра Мэттью, если они не сдадутся добровольно, остальные ваши и его люди станут мирными и послушными, может быть, на много лет.

– А может, и нет, и Адаму будет необходимо сражаться снова и снова, – горестно произнесла Джиллиан.

«Что ж, храбрости девушке не занимать, – подумала Элинор. – Если ее задеть за живое, она ответит».

– Разумеется, – согласилась Элинор, в упор, глядя на Джиллиан. – Он отправится сражаться, даже если они будут мирными и послушными. Адам любит сражаться. Если у него не будет необходимости сражаться за или против своих вассалов, он будет воевать за короля. А когда и эта война закончится, он будет биться на турнирах. Адам рожден и воспитан воином. Таким был и его отец.

– Который, конечно же, погиб в бою, – вставила Джиллиан.

– Нет. Он умер в постели, – глаза Элинор вдруг наполнились слезами. – Мой бедный Саймон! Как он ненавидел себя, став старым и больным, – слезы покатились по ее щекам. Она не всхлипывала, но Джиллиан видела страдание на ее лице. – Все годы, что мы были женаты, он уходил на войну, и я молила и молила Бога, чтобы он вернулся домой целым и невредимым… Если это мои молитвы были услышаны, я никогда не прощу себя за них. Он вернулся из битвы живым… чтобы страдать и страдать, и проклинать каждый новый день, когда глаза его открывались. Лучше бы он погиб в бою.

– Вы любили его, – прошептала Джиллиан. Она не понимала этого. По тому, с какой жесткостью Элинор говорила о мужчинах, отправляющихся на войну, Джиллиан была уверена, что Элинор не способна чувствовать того, что чувствовала она сама. Элинор вытерла слезы и улыбнулась.

– Я и сейчас люблю его. Любовь не останавливается только потому, что человек, которого любишь, умер. И не поймите меня превратно. Своего нынешнего мужа я люблю тоже и боюсь за него…

– Тогда почему вы отпускаете его? – выдохнула Джиллиан. – Почему?!

– Потому что я не могу остановить его, и Адама, и Джеффри тоже, – вздохнула Элинор. – Я говорила с вами о власти и необходимости, но я тоже женщина. Очень часто я думала о том, чтобы запереть дорогих мне людей в замке и тем самым уберечь их от опасности, и пусть остальной мир хоть перевернется. Но потом я поняла, что это моя прихоть. Однако для меня то, чего желают Иэн, Адам и Джеффри, гораздо важнее собственных капризов.

– А если они пожелают умереть, вы и это им позволите? – прошептала Джиллиан.

– Да, – тихим голосом ответила Элинор. – Они не младенцы, чтобы охранять их от их желаний. Они здравомыслящие и сильные духом мужчины.