Касьянов год

— Конечно, — согласился надзиратель. — И заметьте вот что: банк другой, не тот, в котором служил покойный.

— Действительно, он числился в Киевском частном коммерческом, а тут какое-то кредитное общество. Что вы о нем скажете, Спиридон Федорович?

— Это второй из здешних банков, который широко ссужает жилищное строительство. А председатель правления там Шлейфер.

— Как? Тот самый? — удивился надворный советник. — Который с Мерингом состоит в одной лавочке?

— Тот самый, — усмехнулся татарин. — У вас в таких случаях говорят: рука руку моет.

— М-да… В письме министру внутренних дел Афонасопуло обвиняет Шлейфера в сговоре с Мерингом. А сам при этом берет деньги с клиентов за то, что завышает стоимость залога. Ведь две сотни ему дали именно за это.

— Конечно. В расписке прямо сказано: если ссуда будет маленькой, не такой, какую хочет Кутик, то деньги возвращаются.

— Вот только почему она оказалась у оценщика? — усомнился питерец. — Логичнее было бы найти ее у займодавца.

— Да просто написали в двух экземплярах, — предположил киевлянин. — Этот достался покойнику.

Лыков подумал и спросил о другом:

— Можно ли верить доносу такого человека?

Асланов пожал плечами:

— А это уж вам решать, Алексей Николаевич. По мне, так все они жулики, кто занимается жилищным строительством.

— Давайте разделимся, — принял решение Лыков. — Вы продолжайте дознание по факту смерти оценщика. Теперь ясно, что она была насильственной. Потормошите агентуру: чьих рук дело? А я пойду в банки, в оба. Там где-то другой конец, я потяну за него.

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие Алексей Николаевич!

Глава 4. Киевские банки и все, что вокруг них

Прежде чем идти в кредитные учреждения, Лыков попросил полицмейстера о консультации. Цихоцкий свел сыщика с господином Подгайным, заведующим строительным отделением городской управы.

— Михаил Онуфриевич, — обратился к нему питерец. — Введите меня в курс дела. Говорят, здесь развиты махинации с оценкой заложенного имущества. Все в банках покупается, можно халупу заложить, как дворец, если дать взятку оценщику.

— Не верьте, — отмахнулся тот. — Болтовня это, досужие разговоры. Наша управа давно навела в городском имуществе порядок.

— Неужто?

— Именно так, и зря изволите иронизировать, — обиделся Подгайный. — Главная статья дохода городского бюджета — оценочный сбор с недвижимых имуществ. У нас все строго! Городская недвижимость ежегодно переоценивается. Существует тридцать шесть видов жилья. У каждого своя величина налога, в зависимости от месторасположения, сохранности и доходности. Вот такие простыни составляем! До пятнадцатого апреля каждый владелец должен сдать в управу специальную ведомость. Там все, вплоть до списков жильцов с размером квартирной платы. Стоимость имущества определяют присяжные ценовщики, работающие от управы. Как же вы тогда переоцените его для банка? Тот сам ничего и делать не станет, а попросит нашу ведомость. Мы охотно сотрудничаем с кредитными комитетами.

— Но как же махинации?

— Я же говорю: досужая болтовня. Только тот, кто не знает городских порядков, может сочинять такую глупость.

— Странно. Хорошо, пойдем дальше. Говорят, жилищным строительством в Киеве заправляют евреи и все построено на гешефтах.

— Тоже вранье.

— Но вот тот же Шлейфер: сидит и в банке, и в кредитуемом им обществе.

— Прежде всего, Георгий Павлович Шлейфер не еврей, а природный немец. Кстати, так же, как и Михаил Федорович Меринг — отец его приехал в Киев из Саксонии. А немцы — нация аккуратная. Что же до двух кресел под одним человеком… И что тут преступного? Вон Анатолий Викторович Гудим-Левкович. Он председатель Киевского частного коммерческого банка и одновременно Южно-Русского промышленного банка. И все довольны.

— Гудим-Левкович? О котором мне говорил Трепов? А кем он приходится правителю канцелярии губернатора?

Цихоцкий весело хохотнул:

— Там не поймешь. Гудимов этих видимо-невидимо. Куда ни сунься, найдешь кого-нибудь из рода. Даже в Петербурге есть!

— Имеется один, — согласился надворный советник. — Павел Константинович, генерал-лейтенант. Управлял Кабинетом Его Императорского Величества, а в январе переведен в Госсовет. Но вернемся к банкам. Выходит, у вас тут все переплелось: одни и те же люди и выдают деньги, и получают их?

— Это кто же? — опять влез Цихоцкий.

— Да ваш Меринг. Он директор частного коммерческого банка, и он же председатель правления домостроительного общества. Сам себе ссуды подписывает? А второй — Шлейфер. В Городском кредитном обществе он председатель правления, а в домостроительном — директор-распорядитель.

Подгайный обиделся за земляков:

— Шлейфер — выдающийся архитектор. А Меринг — гениальный финансист. Вы хоть представляете, что он сделал для украшения Киева? Слыхали про усадьбу его отца?

— Только о ней и твердят который день, — ответил сыщик. — Но изложите и вы свою версию.

Он уже понял, что интересующее его дело связано с этой усадьбой, и решил собрать о ней побольше сведений.